Журнал «Филоlogos»
Аннотации статей.
Белозерова А.В.. МОТИВ АДЮЛЬТЕРА В РОМАНАХ Д.Г. ЛОУРЕНСА «ЛЮБОВНИК ЛЕДИ ЧАТТЕРЛИ» И С. ФОЛКСА «И ПЕЛИ ПТИЦЫ...»
В статье проведен анализ романов Д.Г. Лоуренса «Любовник леди Чаттерли» (1928) и С. Фолкса «И пели птицы…» (1993) в ракурсе актуальной проблемы мотива, его содержания и функций в структуре художественного произведения. В результате исследования выявлены и проанализированы основные черты мотива супружеской измены в романах Лоуренса и Фолкса, а также установлено, что мотив адюльтера содержит инвариантный смысл, характерный для традиции классического английского романа и состоящий в осуждении события измены; выявлены сходства и различия в способах реализации пространственно-временных характеристик мотива супружеской неверности; определено место мотива адюльтера в структуре романов Лоуренса и Фолкса. В результате сопоставления двух романов установлено, что ситуация адюльтера в романе Лоуренса «Любовник леди Чаттерли…» занимает центральное место в сюжете и сохраняет это положение на протяжении всего повествования. В романе «И пели птицы…» Фолкса мотив супружеской измены эксплицирован в начальных главах, на первом этапе сюжетного развития, тогда как в дальнейшем его влияние на развитие сюжета значительно снижается. Доказано, что в обоих романах акцентируется негативная роль мужчины в событии адюльтера, для чего мужским образам сообщаются негативные коннотации, при этом наибольшим количеством негативных свойств наделяются мужья героинь. Вместе с тем в книге Фолкса «И пели птицы…» мотив адюльтера осложняется проявлением мотива вины за нарушение моральных норм, которую остро переживает героиня произведения. Обоснован вывод о том, что в символическом плане мотив адюльтера в обоих романах может быть истолкован как выражение измены современного человека (и человечества) самому себе, что, в конечном итоге, может привести к гибели человеческой культуры и человечества как вида. Об этом свидетельствует тесная сопряженность мотива измены с мотивом войны как мировой катастрофы и мотивом технического прогресса, трактуемого как следствие утраты человеком базовых связей с законами мироздания.
The article analyzes the novels of D.G. Lawrence "Lady Chatterley's Lover" (1928) and S. Faulks "Birdsong" (1993) from the perspective of the actual problem of motive, its content and functions in the structure of a work of art. The study identified and analyzed the main features of the adultery motive in the novels of Lawrence and Faulks, and also found that the adulterous motive contains an invariant meaning characteristic of the tradition of the classic English novel and consists in condemning the event of infidelity; similarities and differences in the ways of implementing the spatiotemporal characteristics of the adultery motive are revealed; the place of the adulterous motive in the structure of the Lawrence and Faulks novels is determined. As a result of comparing the two novels, it is established that the situation of adultery in Lawrence's novel "Lady Chatterley's Lover" occupies a central place in the plot and retains this position throughout the narrative. In the novel "Birdsong" by Faulks, the motive of adultery is explicated in the initial chapters, at the first stage of the plot development, while in the future its influence on the development of the plot is significantly reduced. It is proved that both novels emphasize the negative role of men in the event of adultery, for which male images are given negative connotations, while the greatest number of negative properties is given to the husbands of the heroines. However, in the book "Birdsong" by Faulks the motive of adultery is complicated by the manifestation of the motive of guilt for violating moral norms, which the heroine of the work is acutely experiencing. The conclusion is substantiated that in symbolic terms, the motive of adultery in both novels can be interpreted as an expression of betrayal of modern man (and humanity) to himself, which, in the end, can lead to the death of human culture and humanity as a species. This is evidenced by the close connection of the motive of infidelity with the motive of war as a world catastrophe and the motive of technological progress, interpreted as a consequence of the loss of basic human connections with the laws of the universe.
Васильева Е.Е., Канатаев Д.В.. К ВОПРОСУ О ПЕРЕВОДЕ УСТОЙЧИВЫХ ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИХ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ В АНГЛО-РУССКОМ ВОЕННОМ ДИСКУРСЕ
Перевод военных текстов всегда был трудоемким, творческим процессом, требующим от переводчика не только мастерства и блестящего знания переводимой тематики, но и гибкости ума и умения совместить в переводе строгость и лаконичность военных текстов с яркой образностью и информационной насыщенностью последних. Научно-технический прогресс, невероятно ускорившийся в последние годы, привел к появлению новых понятий, концепций, доктрин, которые в свою очередь многократно усложнили процесс перевода научно-технических текстов военной направленности. Перевод устойчивых терминологических сочетаний (УТС) в данном контексте представляет особенную трудность, происходит это отчасти потому, что новые устойчивые терминологические словосочетания гораздо быстрее появляются в уставах и военных документах, которые обновляются каждые несколько лет, чем в узкоспециализированных англо-русских словарях. Еще одной трудностью в настоящее время является то, что переводчик не всегда может узнать устойчивое терминологическое словосочетание в английском варианте текста, так как видит его впервые. В таком случае для точного и правильного перевода устойчивого терминологического словосочетания нужен ясный алгоритм перевода. Мы предлагаем алгоритм перевода, состоящий из четырех этапов. На первом этапе обращаемся к определению данного УТС в глоссарии устава на языке оригинала и делаем его подстрочный перевод. Второй этап - это попытка найти существующий перевод данного устойчивого терминологического словосочетания в современном онлайн-словаре. Обнаружив перевод в словаре, проводим сравнение с оригинальной дефиницией в глоссарии на предмет соответствия русского УТС английской версии. В случае отсутствия в онлайн-словаре данного УТС выполняем отдельный перевод терминов и его составляющих. На третьем этапе осуществляем поиск контекста употребления данного словосочетания на англоязычных и русскоязычных сайтах военной направленности. Четвертый, заключительный этап, посвящен количественному и качественному анализу выявленных контекстов употребления данного УТС и определению подходящего варианта перевода.
Translation of military texts has always been a time-consuming, creative process, requiring the translator to have not only skill and brilliant knowledge of the translated subjects, but also the flexibility of the mind and the ability to combine the strictness and conciseness of the military texts with the vivid imagery and information richness of the latter. Scientific and technological progress, incredibly accelerated in recent years, has led to the emergence of new notions, concepts, doctrines, which in turn have greatly complicated the process of translating military oriented scientific and technical texts. The translation of stable terminological combinations (TCBs) in this context is particularly difficult, this is partly because new stable terminological phrases appear much faster in charters and military documents that are updated every few years than in highly specialized English-Russian dictionaries. Another difficulty at the present time is that translators cannot always recognize the stable terminological phrase in the English version of the text, since they see it for the first time. In this case, for the accurate and correct translation of a stable terminological phrase, you need a clear translation algorithm. We offer a four stage translation algorithm. At the first stage, we turn to the definition of this TCB in the glossary of the charter in the original language and make its interlinear translation. The second stage is an attempt to find an existing translation of this stable terminological phrase in a modern online dictionary. Having found the translation in the dictionary, we compare with the original definition in the glossary, for compliance with the Russian TCB English version. In the absence of this TCB in the online dictionary, we carry out a separate translation of the terms of its components. At the third stage, we search for the context of the use of this phrase on English-language and Russian-language military sites. The fourth - the final stage is devoted to the quantitative and qualitative analysis of the identified contexts for the use of this TCB and the determination of a suitable translation option.
Горелов О.С.. Концепт перечитывания в эссеистике А. Драгомощенко. статья 2: ТРОПЫ ПЕРЕЧИТЫВАНИЯ
В статье рассматриваются сближения эссеистики и поэтологии А. Драгомощенко с сюрреалистическим дискурсом. Концепт перечитывания анализируется с учетом метонимической, ассоциативной логики, напоминающей о практике автоматического письма. Структура субъекта при перечитывании описывается через мыслеобраз отслаивания. Перечитывание оказывается объединяющим концептом, выступая как метонимическая и индексальная процедура, реализующая постепенно смысловые сдвиги (отслаивания), определяя разницу в читательских подходах, в сериях перечитывания. Сюрреалистический код прочтения эссеистики Драгомощенко позволяет увидеть некоторые тропы перечитывания, те регулятивы формального уровня, которые создают ситуацию перечитывания: перечитывание через инсценировку, итерационное перечитывание и метаописание как регулятив перечитывания. Первый аспект предполагает прерывание типичного для Драгомощенко ускользающего повествования обобщенного характера конкретной сценой. Логика этих переходов, как правило, зависит от языковых, звуковых, телесных ассоциаций. Второй аспект - итерационное перечитывание - проявляется в способе вариационного письма, при котором фразы или целые фрагменты повторяются в тексте с незначительными изменениями, что также ставит реципиента в ситуацию перечитывания с исчезающими закономерностями, поскольку новый контекст может влиять противоположным образом на повторяющийся сегмент, вносить противоречия. Третий аспект - метаописание - относится непосредственно к функционированию письма-чтения. Важнейшее качество перечитывания - безначальность - на нарративном уровне реализуется в метаописательном мотиве не-началия (отсутствие конвенционального начала или признание в непонимании, «с чего же начать»). Другими значимыми метописательными регулятивами перечитывания становятся предвосхищение и реприза. Предвосхищение здесь - описание того, что скоро появится в тексте; на деле оно чаще указывает на ошибочные пути прочтения. На стыках предвосхищений возникают репризы, напрямую приглашающие перечитать текст. Одним из самых устойчивых и радикальных тропов перечитывания у Драгомощенко оказывается обрыв референции.
The article discusses the convergence of Dragomoshchenko's essays and poetology with surrealist discourse. The concept of rereading is analyzed taking into account metonymic, associative logic, reminiscent of the practice of surrealist automatism. The structure of the subject during rereading is described through the mental image of exfoliation. Rereading turns out to be a unifying concept, acting as a metonymic and indexal procedure that gradually realizes semantic shifts (exfoliation), making a difference in reader's approaches, in a series of rereading. The surrealist code of reading of Dragomoshchenko's essays allows us to see some tropes of rereading, those formal regulatives that create a situation of rereading: rereading through dramatization, iterative rereading and metadescription as regulative of rereading. The first aspect involves the interruption of abstract intellectual narrative that is typical for Dragomoshchenko, by a concrete scene. The logic of these switchings, as a rule, depends on the language, sound and body associations. The second aspect, iterative rereading, is manifested in writing, in which phrases or whole fragments are repeated in the text with minor changes, which also puts the recipient in a rereading situation with disappearing patterns, since the new context may influence the repeated segment and introduce contradictions. The third aspect, metadescription, relates directly to the functioning of the writing-reading. The most important quality of rereading - the beginninglessness - is realized in the metadescriptive non-beginning motive at the narrative level (the lack of conventional beginning or the recognition of misunderstanding, "where to start"). Other significant metadescriptive regulatives of rereading are becoming anticipation and reprise. Anticipation is a description of what will appear in the text soon; in fact, it more often points to erroneous ways of reading. At the junctures of anticipation reprises appear directly inviting to reread the text. One of the most stable and radical tropes of rereading in Dragomoshchenko's essays turns out to be the breaks in reference.
Ивницкий Е.И.. КВАЛИФИКАТИВНЫЙ КОМПОНЕНТ В СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
В работе рассматриваются квалификативные модусные категории и способы их взаимодействия в семантической структуре предложения. Квалификация сообщаемого осуществляется категориями оценочности, эмотивности и модальности, которые в равной мере участвуют в формировании квалификативного компонента значения предложения. Суть квалификации в предложении сводится к оценке субъектом сообщаемой информации, и все вышеуказанные квалификативные категории в большей или меньшей степени формируют оценочное значение и способствуют его экспликации. С точки зрения содержания квалификативный компонент рассматривается на уровне семантики слова, а именно его денотативного и коннотативного значения. Здесь речь идет об оценочном значении в широком его понимании, поэтому и эксплицируется квалификативный компонент на всех уровнях предложения. На номинативном уровне квалификация сообщаемого осуществляется имплицитно, особенно это касается оценочного предиката или номинативного предложения. На логико-грамматическом уровне на первый план выходят логические пропозиции, где благодаря причинно-следственным значениям диктум становится модусом для другой диктумной части. Поэтому в простом предложении с нейтральным предикатом квалификативный компонент эксплицируется с помощью логических пропозиций. В предложениях с эксплицитным модусом квалификативный компонент не только является частью семантической структуры, но и становится целью высказывания, подчиняя себе диктумную часть. С точки зрения формы квалификативное значение зависит от его роли и места в структуре предложения. Особую роль при этом играют как лексико-морфологические, так и синтаксические средства и способы выражения квалификативных модусных категорий, в том числе порядок слов, интонация. Функциональной особенностью данных категорий является взаимообусловленность и взаимодополняемость, что зависит от их структурно-семантического сходства. Так, эмотивность чаще всего эксплицирует оценочное значение, а субъективная модальность эксплицируется в оценочных или эмоциональных ситуациях. В качестве основного квалификативного компонента рассматривается оценка, в формировании которой принимают участие эмотивность и модальность, и поэтому данные категории образуют единое квалификативно-оценочное семантическое поле. В статье обращается внимание не только на роль модуса, но и на роль диктума в квалификации сообщаемой информации, и предпринимается попытка рассмотреть квалификативный компонент предложения в оппозиции к номинативному значению.
The paper considers the qualification modus categories and the ways of their interaction in the semantic structure of the sentence. The qualification of the reported item is determined by the categories of evaluation, emotionality, and modality, which are equally involved in the formation of the qualifying component of the sentence value. The essence of the qualification in the sentence is reduced to the subject's assessment of the information being reported, and all of the above qualification categories more or less form the estimated value and contribute to its explication. From the point of view of the content, the qualitative component is considered at the level of the word's semantics, namely its denotative and connotative meaning. Here we are talking about the evaluation value in its broad sense, so the qualification component is explicated at all levels of the sentence. At the nominative level, the qualification of the report is carried out individually, especially for the evaluation of the predicate or nominative sentence. At the logical-grammatical level, logical propositions come to the fore, where the dictum becomes a modus for the other dictation part due to causal values. Therefore, in a simple sentence with a neutral predicate, the qualifying component is explicated using logical propositions. In the sentences with an explicit mode, the qualifying component is not only a part of the semantic structure, but also becomes the goal of the utterance, subordinating the dictum part to itself. From the point of view of the form, the qualification value depends on its role and place in the sentence structure. A special role is played by both lexical-morphological and syntactic means and ways of expressing qualifying modus categories, including word order and intonation. The functional feature of these categories is their interdependence and complementarity, which depends on their structural and semantic similarity. Thus, emotionality most often explicates an evaluative value, and subjective modality is explicated in evaluative or emotional situations. As the main qualification component, the assessment is considered, in the form of which emotivity and modality take part, and therefore these categories form a single qualification-evaluation semantic field. The article focuses not only on the role of the modus, but also on the role of the dictum in the qualification of the information provided, and attempts to consider the qualifying component of the sentence in opposition to the nominative value.
Песелис Е.А.. «МОЕ СЕРДЦЕ - РОДНИК, МОЯ ПЕСНЯ - ВОЛНА...»: ВОДНАЯ СТИХИЯ В ПОЭЗИИ Я.П. ПОЛОНСКОГО
Статья посвящена проблеме взаимодействия мифа, фольклора и литературы в творчестве Я.П. Полонского. В ней рассматриваются образы водной стихии (озеро, ручей, поток, море, дождь и т.д.) и их отражение в творчестве поэта. Проводится интертекстуальный анализ с выявлением роли аллюзий, реминисценций мифо-фольклорного характера, визуальных и звуковых образов воды. Раскрываются мифологические образы из лирических обрядовых и необрядовых песен, мифологической, религиозной прозы (быличек, поверий, легенд), былин. Отмечено обращение поэта к космогоническим мифам и их символике. В произведениях автора уточняется мифологическое значение потопа, наводнения как животворящей магии. Используя сравнительный метод, в ходе анализе поэзии Полонского выявляется интерпретация фольклорных образов «живой» и «мертвой» воды, сказочного образа «бел-горюч камня», а также рецепция обычаев, гаданий, песенной народной традиции, заговорной традиции, суеверий, календарно-обрядовой образности славянских ритуалов. Осуществляется мотивный анализ с последующей конкретизацией тематических и сюжетных фольклорных мотивов: очищения, омовения водой; мотив жажды; мотив странствования по воде. Особый интерес в творчестве поэта представляет образ русалки и женских демонологических персонажей - наяды, нереиды, нимфы. Рассматривается эволюция образа «водяной девы». В текстах Полонского объекты водной стихии персонифицируются и сакрализируются, подчеркиваются архаические представления о женской сущности воды, наделенной даром речи и предвидения.
The article deals with the problem of the interaction of myth, folklore and literature in the works of Ya.P. Polonsky. It considers the images of the water element (lake, stream, stream, sea, rain, etc.) and their reflection in the poet's works. An intertextual analysis is carried out with the identification of the role of allusions, reminiscences of a mytho-folklore character, visual and sound images of water. It reveals mythological images from lyrical ritual and non-ritual songs, mythological, religious prose (past, beliefs, legends), epics. The poet's appeal to cosmogonic myths and their symbolism is noted. The author clarifies the mythological significance of the flood, floods as life-giving magic. Using the comparative method, in the analysis of Polonsky's poetry, an interpretation of the folklore images of "living" and "dead" water, a fabulous image of a "white-combustible stone" is revealed, as well as the reception of customs, fortune-telling, folk song tradition, conspiracy tradition, superstition, calendar and ritual imagery of the Slavic rituals. A motivational analysis is carried out, followed by concretization of the thematic and subject folklore motives: purification, bathing with water; thirst motive; water wandering motive. Of particular interest in the poet's work is the image of the mermaid and female demonological characters - mollusks, nereids, nymphs. The evolution of the image of the "water maiden" is revealed. In the texts of Polonsky water objects are personified and sacralized, archaic ideas about the female essence of water endowed with the gift of speech and foresight are emphasized.
Попова Д.И.. КОНЦЕПЦИЯ ЧЕЛОВЕКА И СИСТЕМА ПЕРСОНАЖЕЙ В «АРАБЕСКАХ» Э. ПО
В статье охарактеризованы концептуальные основы творчества американского романтика Э. По; уточнены представления писателя о мироздании, Боге и человеке; проведен анализ системы персонажей в «страшных» рассказах («арабесках»), как известных, так и малоизученных («Метценгерштейн», «Свидание», «Береника», «Морелла», «Лигейя», «Падение дома Ашеров», «Вильям Вильсон», «Элеонора», «Овальный портрет», «Маска Красной смерти», «Колодец и маятник», «Сердце-обличитель», «Черный кот», «Заживо погребенные», «Бочонок амонтильядо» и «Прыг-Скок»). Актуальность статьи обусловлена потребностью в осмыслении с современных научных позиций системы персонажей как обязательного компонента «готического» дискурса, а также в уточнении роли «готического» романа в становлении жанровой парадигмы малой прозы. Цель статьи состоит в определении принципа организации системы персонажей По в соответствии с его концепцией человека и в соотношении с традицией «готического» романа, в выявлении на этой основе художественного единства «арабесок» американского романтика на персонажном уровне. Научная новизна статьи заключается в том, что в ней уточнены представления о концептуальной основе творчества По, дополнены системные характеристики персонажей «арабесок»; определена роль мотивов затворничества и инцеста в системе персонажей; выявлены компоненты «готического» дискурса, следствием которых и являются эти мотивы; проанализированы и обобщены особенности мужских и женских образов; обоснован вывод об авторской трактовке ужасного как субъективного переживания персонажей; доказано, что в основе мировоззрения По лежит представление о «духе противоречия» как имманентном и принципиальном свойстве человека и мира, обусловившем системные характеристики персонажей «страшных рассказов» писателя. В основу методики исследования положены биографический, культурно-исторический, психологический, типологический, рецептивный методы и подходы.
This article discusses the ideas of the American romanticist E. Poe about the world, about a man's place in it and about his relationship with God; studies the system of characters in "dark" tales ("Arabesques"), both well-known and little-studied ("Metzengerstein", "The Assignation", "Berenice", "Morella", "Ligeia", "The Fall of the House of Usher", "William Wilson", "Eleonora", "The Oval Portrait", "The Masque of the Red Death", "The Pit and the Pendulum", "The Tell-Tale Heart", "The Black Cat", "The Premature Burial", "The Cask of Amontillado" and "Hop-Frog"). The relevance of this article is due to the need to comprehend the character system as a mandatory component of the "Gothic" discourse from modern scientific positions, as well as to clarify the role of the "Gothic" novel in the formation of the small prose genre paradigm. The purpose of this article is to determine the principle of organizing the system of characters of Poe in accordance with his concept of man and in relation to the tradition of the "Gothic" novel, in identifying on this basis the artistic unity of the "Arabesques" of American romanticist at the character level. The scientific novelty of this article lies in the fact that it clarifies the idea of the conceptual basis of the creative of Poe; it supplemented the system characteristics of the characters of "Arabesques"; it defines the role of the motives of reclusiveness and incest in the character system; it identifies the components of the "Gothic" discourse, the consequence of which are these motives; it analyzes and summarizes the features of male and female images; it substantiates the conclusion about the author's interpretation of the terrible as the subjective experience of characters; it is proved that Poe's worldview is based on the idea of "the Imp of the Perverse" as an immanent and fundamental property of man and the world, which determined the system characteristics of the characters of the writer's "dark" tales. The research methodology is based on biographic, cultural-historical, psychological, typological, receptive methods and approaches.
Розов В.А.. ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ САКРАЛЬНОЙ РЕЧИ
Статья посвящена отличительным особенностям сакральной речи, под которой понимается тип речевой коммуникации, противопоставленный профанному и исполняемый в ситуациях взаимодействия со сверхъестественными существами и иными способами взаимодействия человека со сферой сакрального. Кросс-культурный анализ с привлечением материалов ряда географически и хронологически далеких друг от друга культур показал наличие универсальных особенностей сакральной речи на всех уровнях организации языка. К этим особенностям можно отнести широкое использование рифмы и ритма, что роднит сакральную речь с поэзией, а также параллелизм, формульный характер, использование малопонятной, архаической или бессмысленной с точки зрения семантики лексики, гораздо более редкое использование шифтеров и указаний на участников коммуникации по сравнению с обыденной речью. Часто сакральные тексты воспроизводятся на языке, отличном от обыденного. Это может быть иностранный язык, архаическая форма языка повседневного общения, специальный ритуальный язык или язык жреческого сословия. В отдельных случаях коммуникация со сверхъестественными силами сопровождается использованием вымышленных языков и различными формами экстатического речевого поведения (глоссолалия, ксеноглоссия). Основная функция этих языковых средств - отделение сакральной речи от профанной, используемой в повседневной жизни. Наделенное перечисленными выше признаками слово воспринимается как действенное, вещее, способное менять мир или даже наделенное личным началом, одушевленное. Это является отражением архаических представлений о тесной связи между языком, речью, с одной стороны, и окружающим миром - с другой.
The article deals with the distinctive features of sacral speech. This is the type of speech communication, opposed to the profane one and used in situations of interaction with supernatural beings or within other ways of interaction with the sphere of sacred. Cross-cultural analysis based on the materials from a number of geographically and chronologically distant cultures demonstrates the presence of the universal features of sacred speech at all the levels of language organization. These features include the intense use of rhyme and rhythm, which associates sacred speech with poetry, as well as parallelism, a formulaic character, the use of obscure, archaic or semantically meaningless vocabulary, and scarce use of shifters and indications of communication participants compared to everyday speech. Sacred texts are often reproduced in a language form distinct from ordinary one. This may be a foreign language, an archaic form of the language of everyday communication, a special ritual language or the language of the priestly class. In some cases, the use of fictional languages and various forms of ecstatic speech behavior (glossolalia, xenoglossia) accompany communication with supernatural forces. The main function of these language features is to separate sacral speech from profane one, used in everyday life. A speech marked with these features is perceived as effective, prophetic, and able to change the world. It also could be perceived even as endowed with a personal beginning, animated. This is a reflection of archaic imaginary about the close connection between language, speech, on the one hand, and the world around it, on the other.
Сарычев Я.В.. КОЛЛИЗИЯ «ДАРОВАНИЙ»: ШТРИХИ К ПРОБЛЕМЕ ТВОРЧЕСКОГО САМООЩУЩЕНИЯ Д.С. МЕРЕЖКОВСКОГО
Научные представления о характере (объективных параметрах) творчества и самого литературного дарования Д.С. Мережковского, исторически слабо эволюционировавшие, все еще далеки от идеала. По мысли автора статьи, одной из важных причин тому является отсутствие отчетливого представления относительно концептуально-гносеологических ориентиров, в соответствии с которыми Мережковский выстраивал творческую деятельность и оценивал ее значение для русской культуры и, разумеется, «религиозного сознания». Руководствуясь этими соображениями и аргументированно обосновывая их, в качестве аналитического материала мы привлекаем ряд репрезентативных в плане раскрытия заявленной темы дореволюционных источников, еще полноценно не вводившихся в научный оборот. Принятая за основу в силу своей предельной иллюстративности, открыто представленная в публичном пространстве контроверза Мережковского с данностью, казалось бы, самоочевидной - вопросом о гениальности Л.Н. Толстого - предполагает отнюдь не только ожидаемые выводы о болезненном самомнении писателя-модерниста, безосновательности его притязаний на «место» в литературе, аналогичное толстовскому, и подобном. Ситуация, на поверхности и впрямь выглядящая как оспаривание Мережковским лавров Толстого, на деле, при внимательном ее рассмотрении, способствует лучшему пониманию канонов оригинально-модернистского мышления, продуцирующего, в том числе, своеобразные критерии личностного и литературно-эпохального величия. В этом смысле парадоксы писательского самоощущения и позиционирования базируются не на пустом месте; масштаб Мережковского в традиционном восприятии (один из выдающихся представителей русского символизма, вообще значимая для рубежа XIX-XX веков фигура) и в его собственных глазах - далеко не одно и то же. Ситуативные атрибуты общественного признания не покрывали авторского самолюбия Мережковского именно потому, что он ощущал себя непревзойденным даже в сравнении с гениями предшествующих эпох творцом нового качества в сфере «духа», каковое, в конечном счете, должно предопределить гносеологически выверенный сценарий «апокалиптического» развития наличного бытия.
Scientific ideas about the nature (objective parameters) of creativity and the literary talent of D.S. Merezhkovsky, historically poorly evolved, are still far from ideal. According to the author of the article, one of the important reasons for this is the lack of a clear idea of the conceptual and epistemological guidelines, according to which Merezhkovsky built creative activity and evaluated its significance for the Russian culture and, of course, "religious consciousness". Guided by these considerations and justifying them with arguments, we use as analytical material a number of pre-revolutionary sources that are representative in terms of disclosure of the stated topic, but have not yet been fully introduced into scientific circulation. Taken as a basis because of its extreme illustrativity, Merezhkovsky's controversy is openly presented in the public space with a seemingly self-evident reality - the question of L.N. Tolstoy's genius - assumes not only the expected conclusions about the painful conceit of the modernist writer, the groundlessness of his claims to have a "place" in literature similar to Tolstoy's, and the like. The situation, which on the surface really looks like a challenge by Merezhkovsky to Tolstoy's laurels, in fact, when carefully considered, contributes to a better understanding of the canons of original modernist thinking, which produces, among other things, peculiar criteria of personal and literary-epochal greatness. In this sense, the paradoxes of writer's self-perception and positioning don't appear out of nowhere; the scale of Merezhkovsky in the traditional perception (one of the outstanding representatives of Russian symbolism, in general, a significant figure for the turn of the XIX-XX centuries) and in his own eyes is not the same. Situational attributes of public recognition did not cover Merezhkovsky's self-esteem as an author precisely because he felt that he was unsurpassed even in comparison with the geniuses of previous eras as a creator of a new quality in the sphere of "spirit", which, in the end, should determine the epistemologically verified scenario of the "apocalyptic" development of present existence.
Свиридова Т.М.. НАИМЕНОВАНИЯ ЛИЦА В ЛИПЕЦКИХ ГОВОРАХ
Изучение семантики регионального слова чрезвычайно важно для практики лексикографии. Говоры Липецкой области стали существенным компонентом языковой ситуации, способствующим воссозданию целостной картины истории русского языка. Одним из актуальных аспектов в исследовании регионального материала являются наименования лица, обозначения которых связаны с соответствующими жизненными реалиями диалектоносителей, с их культурно-историческими традициями. Слова с наименованиями лица весьма разнообразны и могут быть объединены в лексико-семантические группы, в каждой из которых улавливаются сложные смыслы, обусловленные самосознанием носителей диалектов. Признаки объективного мира и индивидуальные особенности субъекта определяются оценочными отношениями, сочетаются и соответствуют оформлению возможных наименований. Лексико-семантические группы слов с наименованием лица отражают квалификативные физиологические показатели человека, его состояние, общекультурный статус, принадлежность к кому-либо или чему-либо, устойчивый характер поведения, проявляющийся в повседневной жизни. Субъективное образное представление говорящего о предмете речи, оценочное суждение о взаимодействии человека и действительности вносят в структуру содержания слов с наименованием лица положительную или отрицательную составляющую. В липецких говорах для наименования лица активно используются прозвища, которые характеризуют человека по его индивидуальным свойствам, часто выражаемым в обычных непринужденных обстоятельствах. Такого рода названия лица образуются на основе соответствующих ассоциаций, мотивационных сравнений, раскрывающих широкие возможности речетворчества диалектоносителя. Большинство слов с наименованием лица имеют фонемно-графические изменения, немотивированность, усечение или наращение основы, отражают специфику диалекта, функционирующего на данной территории, и понимания мира диалектоносителем. Лексика, обозначающая наименования лица, и в структурном, и в семантическом плане многоаспектна. Примечательно то, что широкий круг данных слов актуализирует отрицательную оценочность. Концептуальные представления о региональных словах с наименованием лица свидетельствуют о том значимом месте, которое они по праву занимают в системе лексического поля русского языка.
Studying semantics of a regional word is very important for practical lexicography. Dialects of Lipetsk region have become an essential component of the language situation that contributed to reconstructing the integral picture of the Russian language history. One of the topical aspects in studying the regional material is designation of a person, which is connected with corresponding actual facts of dialect bearers' life, with their cultural and historical traditions. Words designating a person are quite various and may be united in lexico-semantic groups, in each of them complicated meanings are detected, which are conditioned by self-consciousness of dialect bearers. Indications of the objective world and the individual peculiarities of a character are defined by evaluating relations, combined and correspond to registration of possible designation. Lexico-semantic groups of the words with designation of a person reflect qualitative physiological indices of a person, his condition, general cultural status, his belonging to somebody or something, the stable character of his behavior that reveals itself in everyday life. A speaker's subjective figurative conception of the speech subject, evaluating judgment of the interaction between a person and reality bring a positive or a negative component to the semantic structure of the words with designation of a person. In the Lipetsk dialects nicknames are actively used to designate a person, they characterize a person according to his individual peculiarities which are often expressed in usual unconstrained conditions. Such types of a person designation are formed on the basis of corresponding associations, justifying comparisons which reveal great possibilities for speech creativity of the dialect bearers. The majority of words with a person designation contain phonemic and graphic changes, non-justification, truncation or lengthening of a stem, they reflect specific features of a dialect, which functions on the given territory, and also the dialect bearer's comprehension of the world. Lexical units designating a person are poli-aspective both in the structural and in the semantic planes. It is notable that a wide range of these words realize negative evaluation. Conceptual idea of regional words with designation of a person justifies the significant position they rightfully take in the lexical field system of the Russian language.
Селеменева О.А.. ЭКСПАНСИЯ ИМЕНИТЕЛЬНОГО ПАДЕЖА КАК СРЕДСТВО КЛИПОВОГО МЫШЛЕНИЯ В КРЕОЛИЗОВАННЫХ РЕКЛАМНЫХ ТЕКСТАХ
В статье рассматривается вопрос активной экспансии именительного падежа в рекламной коммуникации, меняющей свой характер под влиянием расширения визуального канала и формирования особого клипового мышления. Материалом исследования служат тематически дифференцированные креолизованные тексты разной гендерной и возрастной направленности из специализированных международных и российских журналов 2018-2020 гг.: «ELLE», «TATLER», «Гастрономъ», «КАРАВАН историй», «Домашний очаг», «GQ» и др. Отмечено, что субстантивы в форме именительного падежа выступают одним из средств примитивизации языка рекламы и создания «телеграфного стиля». Они являются ядром как номинативных предложений, так и единиц, сходных с ними по форме, но лишенных признака экзистенциальности: препозитивных и постпозитивных номинативов в расчлененных конструкциях, фраз-клише типа «Новинка!», «Бестселлер!», наименований товарных знаков, фирм-производителей и др. В креолизованных текстах субстантивы в именительном падеже выполняют четыре основные функции: аттрактивную (привлечение внимания реципиентов), информативную (опознание товара, услуги, бренда, описание ключевых характеристик), компрессирующую (сжатие содержательно-концептуальной информации и обеспечение активизации фоновых знаний) и суггестивную (неаргументированное воздействие на реципиента с целью склонить его к покупке, формирование различных психологических эффектов). Автор приходит к выводу, что субстантивы в именительном падеже, замещая семиотически сложные структуры в вербально-визуальном коммуникативном типе современных рекламных текстов, обеспечивают высокую скорость восприятия информации и легкость ее интерпретации аудиторией с клиповым мышлением.
The article considers the issue of active expansion of the nominative case in the advertising communication, which changes its character under the influence of the expansion of the visual channel and the formation of a special mosaic thinking. The research material is the creolized texts of different gender and age orientation from the specialized international and Russian magazines published in 2018-2020. It is noted that the substantives in the form of the nominative case are one of the means of primitivization of the language of advertising and the creation of "telegraphic style". They are the core of nominative sentences and constructions similar to them in form, but devoid of the sign of existentiality: prepositive and postpositive nominatives in disjunct constructions, set phrases, names of the trademarks, manufacturers. In creolized texts, the substantives in the nominative case perform four main functions: attractive (drawing of recipients' attention), informative (identifying the goods, services, brand, description of key characteristics), compressing (compressing conceptual information and enhancing background knowledge) and suggestive (unreasonable impact on the recipient in order to persuade him to purchase, the formation of the various psychological effects). The author comes to the conclusion that the substantives in the nominative case replace the semiotically complex structures in the verbal-visual communicative type of modern advertising texts, provide a high speed of perception of information and the ease of its interpretation by the audience with mosaic thinking.
Федотова Н.В.. ВОЕННАЯ МЕТАФОРА В ТЕАТРАЛЬНОМ ДИСКУРСЕ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЯЗЫКА
Статья посвящена анализу военной метафоры в рамках структурно-семантического подхода в текстах театральной тематики (на материале современных печатных изданий и текстовых фрагментов Национального корпуса русского языка) от начала ХХI века и до настоящего времени. В результате исследования выделены лексические единицы семантической сферы «война», получившие метафорические значения в театральном дискурсе современного русского языка; выявлено 10 тематических групп военной лексики в метафорическом использовании; проанализированы военные метафоры с точки зрения лексико-семантической характеристики (чаще всего метафорическое выражение осуществляется посредством переосмысления военной лексики из тематической группы «Наименование военных действий и способов ведения войны», «Наименование лиц и совокупности лиц, имеющих прямое и косвенное отношение к боевым действиям и военной службе», «Наименование процессов и результатов после ведения военных действий» и «Наименование видов оружия и военной техники, их элементов, свойств и мест хранения»). Результаты исследования позволяют сделать вывод, что актуальный для различных типов дискурса современного русского языка - политического, спортивного, медицинского, обиходно-бытового и др. - процесс метафоризации лексики семантической сферы «война» не менее активно проявляется и в театральном дискурсе, что обусловлено сходным характером поведения людей в процессе ведения военных действий и в борьбе за роль.
This article doscussesto the analysis of the military metaphor in the theatrical texts (based on the material of modern print media and text fragments of the National corps of the Russian language) within the framework of the structural and semantic approach from the beginning of the ХХI century to nowadays. As a result of the research, lexical units of the semantic sphere "war" were singled out, which received metaphorical meanings in the theatrical discourse of modern Russian language; 10 thematic groups of military vocabulary in the metaphorical use have been revealed; military metaphors have been analyzed from the point of lexical-and-semantic characteristics (metaphorical expression is often implemented by rethinking the military vocabulary from the thematic group "The name of hostilities and the ways of warfare", "Names of persons and aggregates of persons directly and indirectly related to hostilities and military service", "The name of the processes and results after the conduct of hostilities" and "Name of types of weapons and military equipment, their elements, properties and storage locations"). The results of the study allow us to come to a conclusion that the metaphorization of the semantic sphere "war" relevant for the various types of discourse in the modern Russian - political, sports, medical, social-and-everyday etc. - no less actively manifested in theatrical discourse, due to the similar nature of the people behavior in the process of military operations and in the struggle for role.
Харитонов О.А.. К ВОПРОСУ Ο ТРАНСФОРМАЦИИ ЛИТЕРАТУРНОГО ОБРАЗА В КИНО (НА ПРИМЕРЕ ЭКРАНИЗАЦИЙ ПРОИЗВЕДЕНИЙ И.А. БУНИНА)
Статья затрагивает вопросы взаимодействия литературы и кино как смежных видов искусства на примере художественной прозы И.А. Бунина и ее воплощения в различных киноинтерпретациях и экранизациях. А именно: определяются пути соприкосновения литературы и кинематографа, выявляются сходства и различия литературных и кинематографических образов на примере образной системы литературного творчества Бунина, раскрываются особенности воплощения художественного образа средствами словесного и кинематографического языка. Краткий теоретический обзор показывает, что литературный образ и кинообраз как первоэлементы разных видов искусств имеют существенные видовые отличия: невыразимость, дискретность, линейность, ассоциативность, многозначность первого и выразимость, наглядность, синтетичность, целостность второго. При переводе элементов словесного творчества на киноязык невозможно обойтись без деформации первоисточника, поскольку языки этих искусств существенно отличаются. И по этой причине все то, что невозможно воплотить на экране, становится непереводимым специфичным элементом исключительно художественного произведения, определяющим его уникальность.
The article deals with the interaction of literature and cinema as related art forms on the example Of I.A. Bunin's fiction and its implementation in various film interpretations and film adaptations. Namely, common points of literature and cinema, similarities and differences between literary and cinematic images on the example of the figurative system of the literary work of Bunin are defined; the peculiarities of the embodiment of the artistic image by means of verbal and cinematic language are revealed. A brief theoretical review shows that the literary image and the film image as the primary elements of different types of arts have significant differences in types: inexpressibility, discreteness, linearity, associativity, polysemy of the first and expressiveness, visibility, synthetics, integrity. When translating the elements of verbal creativity into a film language, it is impossible to do without deforming the original source, since the languages of these arts differ significantly. And for this reason, everything that cannot be embodied on the screen becomes an untranslatable specific element of an exclusively artistic work that determines its uniqueness.
Щирова Е.С.. СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ КОМИЧЕСКОГО В БОРЬБЕ С НЕПЕРЕВОДИМОСТЬЮ
В данной статье понятие непереводимости рассматривается с позиции современного переводоведения. Одним из наиболее сложно переводимых языковых явлений можно считать языковую шутку, трактуемую в данной статье как языковую игру, влекущую за собой комический эффект. При этом с точки зрения двух наиболее распространенных в современной лингвистике теорий комического - теории инконгруэтности и семантической теории скриптов, языковая шутка, с одной стороны, является некоторым нарушением языковой нормы, а с другой - представляет собой результат столкновения двух скриптов. Обе теории предлагают своеобразный ключ к решению проблемы непереводимости. Для осуществления перевода данного явления автор предлагает расшифровать механизм языковой шутки, установив триггер, и компенсировать его при переводе средствами другого языка. Данный тезис подкрепляется примерами из произведений немецкого юмориста Карла Валентина. В ходе проведенного исследования было установлено, что наиболее частотными языковыми явлениями лексического уровня, лежащими в основе комического в языке, оказываются омонимия всех типов, полисемия, паронимия, дефразеологизация и такой прием, как переосмысление семантического значения. В большинстве случаев переводчик сталкивается с проблемой несовпадения игрового потенциала лексических единиц в исходном языке и языке перевода, которую необходимо преодолевать, обязательно задействовав творческий потенциал. В некоторых случаях достаточно компенсации одной лексической единицы другой, в других - необходимо также произвести адаптацию, но чаще всего замена одной лексической единицы другой влечет за собой реконтекстуализацию, то есть появление совершенно новых образов и контекстов. Подобная стратегия оправдана в случае, если основной прагматической функцией переводимого текста является, как в нашем случае, комическая.
This paper deals with the untranslatability concept based on the modern theory of translation. Verbal jokes are considered as one of the most difficult translatable linguistic phenomena which is to define as playing with different language units acting humorously. The Incongruity Theory of humor is focused on breaking the language rules (also called ambigyuty) while the Semantic Script-based theory describes the confrontation of two scripts. Both of them are appropriate to solve the untranslatability problem. To translate a verbal joke its structure should be identified. The trigger is to be recompensed with the language units of the translation language. The analyzed examples were taken from novels and sketches written by a German comedian Karl Valentin. The research found that the most frequent examples of lexical humor are based on the next lexical phenomena: homonymy of different types, polysemy, paronymy, demetaphorization of phraseological units and reinterpretation of semantic meaning. In most cases the translator has to deal with the dissimilarity of humorous capabilities of the lexical units in the original and translation languages. This problem should be handled by means of the translator's creativity. In some cases it is possible just to recompense one unit with another one from the translation language, in other cases you should resort to adaptation, but the most frequently translation strategy is recontextualization, at which point some quite different images and contexts appear. This concept is definitely right if the main text function is humorous like in our examples.