Журнал «Филоlogos»
Аннотации статей.
Абреимова Г.Н.. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ КОНЦЕПТА «КАМЕНЬ» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ И ДНЕВНИКАХ М.М. ПРИШВИНА
Проблема метафорической интерпретации концептов в языке и мышлении на сегодняшний день является одной из актуальных. Особое внимание уделяется образной репрезентации не только отвлеченных концептов, отражающих общечеловеческие и этнически маркированные ценности культуры («любовь», «душа», «память» [2; 3; 5]), но и культурологически значимых материальных объектов (соматизмы, еда, одежда [4; 11]). В данной статье рассматриваются языковые особенности метафорической реализации концепта «камень» в текстах М.М. Пришвина с целью выражения конкретно-чувственных, экспрессивных и эмоционально-оценочных представлений ο различных объектах в языковой картине мира писателя. В работе не проводится жесткого разделения между понятиями «концепт» и «образ». Художественный концепт представляет собой комплекс эмоций и чувств, которые возникают у писателя на основе ассоциации. Источником анализируемого материала послужили дневники и произведения 1905-1954 гг., где методом сплошной выборки с помощью программы AntConc были выделены языковые единицы, в структуру которых входят лексема камень, ее производные, а также наименования горных пород и различных форм существования камня в природе. Цель работы - описание метафоризации различных качеств и свойств камня, которые образно характеризуют объекты окружающей действительности и внутреннего мира человека в дневниковых записях и произведениях Пришвина; анализ лексико-фразеологического поля со значением камня. Предметом рассмотрения в данной статье выступают особенности метафорической репрезентации концепта «камень» в образной системе языковой картины мира писателя. Полученные результаты позволяют сделать вывод о том, что Пришвин использует свойства и качества камня для описания нематериальных (психологического состояния, нравственных качеств, мыслительной деятельности) и материальных (твердых, утративших мягкость и неподвижных предметов) объектов, которые свидетельствуют об активном метафорическом функционировании концепта «камень» в его творческом наследии.
The problem of metaphorical interpretation of concepts in language and thinking is one of the most urgent today. Special attention is paid to the figurative representation of not only abstract concepts reflecting universal and ethnically marked cultural values ("love", "soul", "memory"), but also culturally significant material objects (somatisms, food, clothing). This article examines the linguistic features of the metaphorical implementation of the concept "stone" in the texts of M.M. Prishvin, with the aim of expressing concrete-sensual, expressive and emotional-evaluative ideas about various objects in the writer's linguistic picture of the world. The work does not make a strict division between the concepts of "concept" and "image". An artistic concept is a complex of the writer’s emotions and feelings based on an association. The source of the analyzed material was the diaries and works of 1905-1954, where by the method of continuous sampling using the AntConc program, linguistic units were identified, the structure of which includes the lexeme stone, its derivatives, as well as the names of rocks and various forms of stone existence in nature. The purpose of the work is to describe the metaphorization of various qualities and properties of stone for the figurative characteristics of objects of the surrounding reality and the inner world of a person in the diary entries and works of Prishvin; the lexico-phraseological field, represented by words and expressions with the meaning of a stone, is characterized. The subject of this article is the features of the metaphorical representation of the concept "stone" in the figurative system of the writer's linguistic picture of the world. The results obtained allow us to conclude that Prishvin uses the properties and qualities of a stone to describe intangible (psychological state, moral qualities, mental activity) and material (solid, soft and motionless objects) objects, which indicate an active metaphorical the functioning of the concept "stone" in its creative heritage.
Бурцев В.А.. ВЫРАЗИТЕЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РАССКАЗА И.А. БУНИНА «ЧАСОВНЯ»
Описывается выразительная структура текста рассказа И. Бунина «Часовня». Как выразительные определяются те особенности текста, благодаря которым ощущения и чувства, передаваемые писателем, ощущаются и чувствуются читателем. Интерес к «Часовне» обусловлен тем обстоятельством, что на тему этого рассказа, очевидно, можно смотреть как на инвариантную, свойственную целому ряду бунинских рассказов. Отправным пунктом в исследовании служит модель анализа структуры связного текста «Тема-Текст», созданная Ю.К. Щегловым и А.К. Жолковским. Согласно концепции данной модели, художественное воздействие произведения можно объяснить выявлением закономерной последовательности преобразований - приемов выразительности. При их использовании тема либо преобразуется в текст (вывод, синтез), либо текст преобразуется в тему (анализ). В целях большей эксплицитности структура текста «Часовни» описывается в данной работе через анализ - как вывод темы посредством вычитания из текста приемов выразительности. Тема понимается как смысловой инвариант текста, представляющий в совокупности все его семантические признаки. При формулировке темы ставится задача доказать, что между темой и текстом существует некоторое закономерное соответствие. При этом задача - представить тему как идейную квинтэссенцию произведения - не ставится. Делается попытка выделить и описать основные звенья перехода от конкретного языкового состава текста «Часовни» к эксплицитной формулировке темы этого произведения. Инструмент анализа - приемы выразительности. Они рассматриваются как набор операций, в терминах которых устанавливается соответствие между темой и текстом. В качестве операции прием выразительности представляет собой преобразование, ставящее в соответствие элементу темы элемент текста. Общая тема рассказа определена как полная трагичность в утверждении смертности человека. Предположительно, различные аспекты этой трагической безысходности, не всегда связанные со смертью, но мотивированные разлукой, предательством, равнодушием, жестокостью или ничем не мотивированные («Я все молчу»), проявляются в целом ряде бунинских рассказов: «Руся», «Темные аллеи», «Я все молчу», «Легкое дыхание» и др.
The expressive structure of the text of I. Bunin's short story ''The Chapel'' is described. As expressive, those features of the text are defined, thanks to which the sensations and feelings transmitted by the writer are felt and felt by the reader. The interest in the ''Chapel'' is due to the fact that the theme of this story, obviously, can be viewed as invariant, characteristic of a number of Bunin's stories. The starting point in the study is the model for analyzing the structure of a coherent text ''Topic-Text'', created by Yu.K. Shcheglov and A.K. Zholkovsky. According to the concept of this model, the artistic impact of a work can be explained by identifying a regular sequence of transformations - techniques of expressiveness. When using them, the topic is either converted to text (output, synthesis), or the text is converted to a topic (analysis). For the sake of greater explicitness, the structure of the text of the ''Chapel'' is described in this work through the analysis - as the conclusion of the topic by subtracting expressiveness techniques from the text. The topic is understood as a semantic invariant of the text, representing all its semantic features in the aggregate. When formulating a topic, the task is to prove that there is some natural correspondence between the topic and the text. At the same time, the task of presenting the theme as the ideological quintessence of the work is not set. An attempt is made to identify and describe the main links of the transition from the specific linguistic composition of the text of the "Chapel" to the explicit formulation of the theme of this work. The analysis tool is expressiveness techniques. They are considered as a set of operations, in terms of which the correspondence between the topic and the text is established. As an operation, the expressiveness technique is a transformation that matches the subject element with the text element. The general theme of the story is defined as a complete tragedy in the statement of human mortality. Presumably, various aspects of this tragic hopelessness, not always associated with death, but motivated by separation, betrayal, indifference, cruelty, or not motivated by anything (''I'm all silent''), are manifested in a number of Bunin's stories: ''Rusya'', ''Dark Alleys'', ''I'm all silent'', ''Easy Breathing'' , etc.
Ван И.. ФОЛЬКЛОРНОЕ ИМЯ И ЛИЧНОЕ ИМЯ В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ (НА ФОНЕ КИТАЙСКОГО)
В статье представлена типология личных имен собственных, функционирующих в русских и китайских фольклорных текстах разных жанров. Особое внимание уделено выявлению особенностей фольклорных имен сказочных персонажей, в частности, мифонимов и антропонимов. Именно волшебная сказка послужила основным языковым материалом исследования, поскольку в других типах сказок - бытовых, о животных - личные имена собственные персонажей вводятся редко. Фольклорные имена появляются в тексте былины или сказки благодаря идентификаторам, которые определяют социальный или оценочный статус персонажа. Личное имя в фольклорной картине мира является культурно-языковым знаком в антропонимическом коде культуры. Семантическая структура фольклорного имени, помимо оценочного компонента, может включать этнографический, исторический, культурологический компонент. Анализ состава и характерных свойств фольклорного имени в русских эпических и паремических жанрах фольклора позволил сделать выводы о необходимости разграничения личного имени собственного, функционирующего в народных текстах в разных формах, и фольклорного имени, которое представляет собой определенный набор признаков конкретного персонажа и может быть введено в речь носителя языка, то есть обладает свойством прецедентности. В состав русских пословиц, поговорок, загадок могут быть введены фольклорные имена, уже известные из эпических жанров. Китайские фольклорные имена имеют свою специфику, которая во многом связана с мифологическим сознанием народа. Хотя китайские фольклорные имена и могут быть использованы вне фольклорного текста, в речетекстовой деятельности, но всегда семантически с ним связаны и не приобретают в речи обобщающего значения, как русские фольклорные имена. Китайское личное имя - это неповторяемое именование человека или фольклорного персонажа, сочетающее в своем значении позитивно оцениваемое в социуме явление или предмет и имплицитно содержащее особенности именуемого или благопожелание носителю имени.
The article gives a typology of personal proper names functioning in the Russian and the Chinese texts of folklore of various genres. Special attention was given to distinguishing the peculiarities of folklore names of the fairytale characters, in particular, the mythonyms and anthroponyms. It was specifically the fairytale that gave the most material for the research, since in other types of tales, be it a mundane tale or a tale about the animals, personal proper names of characters are seldom introduced. Folklore names appear in the text of an epic saga or a fairytale due to the identifiers that determine the social or the evaluative status of a character. A personal name in the folklore worldview is a cultural-linguistic sign of the anthroponymical code of the culture. The semantic structure of a folklore name may include ethnographical, historical, culturological components besides the evaluative component. In the analysis of the constituents and the defining attributes of the folklore name in the Russian epic and paroemic (proverbial) genres, the conclusion was made that the personal proper name (that is functioning in various forms in the texts of folklore) has to be distinguished from the folklore name, which represents a certain set of distinctive features of a specific character and can be introduced into the speech of a native speaker, in other words, has the quality of precedence. The Russian folklore names that are well-known from the epic genres can be introduced in the proverbs, sayings and riddles as well. The Chinese folklore names have their own specifics, largely connected to the mythological consciousness of the nation. Although the Chinese folklore names may be used in the speech and text activities outside the folklore context, they are nevertheless always connected with folklore semantically and do not acquire a generalizing meaning in contrast to the Russian folklore names. The Chinese personal name is a non-repetitive designation of a person or a folklore character. Its meaning includes some phenomenon or object that is positively evaluated in the society and implicitly contains some peculiarities of the nominee or some well-wishing towards the bearer of the name.
Иванюк Б.П.. СОНЕТ: СЛОВАРНОЕ ДОСЬЕ
Статья посвящена различным аспектам теории и истории сонета. В ней рассматриваются основные версии его происхождения, прослежена и изложена краткая история становления национальных форм сонета и общеевропейской сонетной традиции. Широко представлены тематический репертуар, стилевой диапазон и вариативная поэтика сонета. Особое внимание уделено неканоническому сонету, его разнообразным композиционным новшествам и экспериментальным вариациям на всех уровнях поэтической речи - строфическом, синтаксическом, грамматическом, ритмическом, лексическом, фонетическом. Отмечено использование строфической формы сонета в разных жанрах и в роли композиционной вставки в стихотворных и прозаических текстах. Выявлены различные принципы сонетной циклизации и описаны конкретные модификации «венка сонетов». Приведены многочисленные факты внутринационального и межнационального диалога сонетных текстов, а также саморефлексии жанра.
The article deals with various aspects of the theory and history of the sonnet. It examines the main versions of its origin, traces and presents a brief history of the formation of national forms of the sonnet and the pan-European sonnet tradition. The thematic repertoire, stylistic range and variable poetics of the sonnet are widely presented. Special attention is paid to the non-canonical sonnet, its various compositional innovations and experimental variations at all levels of poetic speech - strophic, syntactic, grammatical, rhythmic, lexical, phonetic. The use of the stanza form of the sonnet in different genres and as a compositional insert in poetic and prose texts is noted. Various principles of sonnet cyclization are revealed and specific modifications of the "wreath of sonnets" are described. Numerous facts of intra-national and inter-national dialogue of sonnet texts, as well as self-reflection of the genre, are presented in the research.
Илунина А.А.. Интертекстуальный диалог с творчеством писателей викторианской и довикторианской эпохи в романе Чарльза Паллисера «Изгнание»
Цель статьи - выявить, каким образом интертекстуальный диалог с творчеством писателей викторианской и довикторианской эпохи способствует раскрытию идейно-художественного своеобразия романа «Изгнание» Чарльза Паллисера. Для решения задач исследования были применены культурно-исторический и сравнительный методы литературоведческого анализа. Хотя Паллисер является одним из самых известных в мире современных писателей-неовикторианцев, число исследований, посвященных его творчеству, особенно в отечественной науке, пока невелико, что определяет актуальность и новизну данной статьи. Сделаны выводы, что интертекстуальный диалог с романами Дж. Остен («Эмма»), Р.Л. Стивенсона («Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда»), Т.де Куинси («Исповеди англичанина, любителя опиума»), Ч. Диккенса («Тайна Эдвина Друда», «Дэвид Копперфильд», «Оливер Твист»), А. Конан-Дойля («Собака Баскервиллей»), сенсационными романами («Армадейл» У. Коллинза, «Секрет леди Одли» М.Э. Брэддон) позволяет современному писателю, последовательно нарушающему все табу в изображении порока довикторианской и викторианской литературы, представить ревизионистский, во многом, шокирующе натуралистичный взгляд на викторианство, особенно на проявления в нем гендерного и социального неравенства; показать своих героев и героинь жертвами, а не победителями в ситуации борьбы с социальными и имущественными условностями классового и гендерного устройства английского общества XIX века. Выявлено, что в ткани романа «Изгнание» готичность хронотопа, присутствие мотивов преступления, семейной тайны, мести и цитирование элементов сенсационного романа (загадка наследования, тема майората), детективной линии переплетается с цитированием прозаичных «остеновских» мизансцен из жизни провинциального дворянства. Использование приема «ненадежного рассказчика» позволяет автору играть с читательскими установками, связанными с викторианским и довикторианским романом. Паллисер предлагает более жесткий и безрадостный, чем писатели XIX века, взгляд на реальность, не оставляя читателю надежды на торжество в рамках своего произведения справедливости и счастливый финал.
The purpose of the article is to identify how the intertextual dialogue with the work of Victorian and pre-Victorian writers contributes to the disclosure of the ideological and artistic originality of the novel ''Rustification'' by Charles Palliser. To solve the problems of the study, cultural-historical and comparative methods of literary analysis were used. Although Palliser is one of the most famous neo-Victorian writers in the world, the number of studies dealing with his work, especially in domestic science, is still small, which determines the relevance and novelty of this article. It is concluded that the intertextual dialogue with the novels of J. Austen (''Emma''), R.L. Stevenson (''Strange Case of Dr Jekyll and Mr Hide''), T. de Quincey (''Confessions of an English Opium-eater''), Ch. Dickens (''The Mystery of Edwin Drood'', ''David Copperfield'', ''Oliver Twist''), A. Conan Doyle ("The Hound of the Baskervilles"), sensational novels (''Armadale'' by W. Collins, ''Lady Audley's Secret'' by M.E. Braddon) allows the contemporary writer, who consistently breaks all taboos in the depiction of the vice of pre-Victorian and Victorian literature, to present a revisionist, in many ways, shockingly naturalistic view of Victorianism, especially on the manifestations of gender and social inequality in it; to show his heroes and heroines as victims, not winners, in a situation of struggle with the social and property conventions of the class and gender structure of English society of the XIX century. It is revealed that in the novel ''Rustification'', the Gothic chronotope, the presence of motives for crime, family secrets, revenge, and quoting elements of a sensational novel (the mystery of inheritance, the theme of the entail), the detective line is intertwined with quoting prosaic Austen’s mise en scene from the life of the provincial nobility. The use of the ''unreliable narrator'' technique allows the author to play with the reader's stereotypes associated with the Victorian and pre-Victorian novel. Palliser offers a more rigid and bleak view of reality than the writers of the XIX century, leaving the reader with no hope for the triumph of justice and a happy ending within the framework of his work.
Комлик Н.Н.. СЦЕНИЧНОСТЬ ПРОЗЫ БУНИНА (НА МАТЕРИАЛЕ РАССКАЗА «ГЕНРИХ»)
В статье исследуется проблема сценичности прозы Бунина на примере рассказа «Генрих». Анализ произведения позволяет утверждать, что сценичность, несмотря на отсутствие в творческом арсенале писателя пьес, является существенной особенностью его художественного мышления. Талант драматурга, органично сочетающийся в его произведениях с даром эпика и лирика, выразительно проявлен в художественной структуре рассказа «Генрих», чья поэтическая сфера трехмерна. Эпическое, лирическое, драматическое измерения определяют особенность его «гибридной» формы. Поэтика сценического искусства проявляет себя в своеобразном отношении рассказчика к повествуемому, напоминающем позицию драматурга относительно демонстрируемых им сцен: авторский текст ассоциируется с развернутой лирической ремаркой к сцене. Подобно режиссеру, Бунин выстраивает пространственно-временную структуру рассказа. По законам сценического произведения подается обстановка, наружность персонажей - яркая, зрелищная, пластично выразительная. В рассказе в явной или скрытой форме присутствуют и функционируют некоторые жанровые формы драмы как рода литературы, как, например, водевиль и мистерия. Помимо этого, сценичность проявляет себя в виртуозно разработанной технике монтажа, главного конструктивного принципа рассказа. Его монтажная композиция активизирует архитектонику внутренних связей между событиями, судьбами, ситуациями, «уярчает» энергию, «игру» авторской мысли, способствует мотивной организации рассказа. Тончайшее, монтажное письмо превращает слова, детали, ситуации, картины в разветвленную сеть мотивных комбинаций, через неожиданные сочетания, «сцепления» которых проступает бунинское понимание вечного, константного - Эроса, Любви, Жизни, Смерти.
The article investigates the problem of staginess in Bunin's prose on the example of the story "Genrikh". The analysis of the story makes it possible to assert that despite the absence of plays among the creative works of the writer, staginess is an essential peculiarity of his artistic thinking. Talent of a dramatist, which is organically combined with the gift of an epic and lyric poet in his works, expressively reveals itself in the artistic structure of the story "Genrikh", which has a three-dimensional poetic sphere. Epic, lyrical, dramatic dimensions determine the peculiarity of its "hybrid" form. Poetics of stage art shows itself in a peculiar attitude of a narrator to the story, it is similar to the position of a dramatist in relation to the scenes demonstrated by him. The author's text is associated with the detailed lyrical stage direction to a scene. Like a producer, Bunin arranges the spatial and temporal structure of the story. According to the laws of stage work the situation, appearance of characters are given - they are bright, spectacular, flowingly expressive. Some genre forms of the drama as a kind of literature, such as a comic sketch, a mystery, are present and function in the story in an open or hidden form. Besides, staginess manifests itself in the masterly-elaborated technique of arrangement, which is the main constructive principle of the story. Its arrangement composition stirs up the architectonics of inner relations between events, fates, situations, makes "brighter" the energy, the "play" of author's thought, assists the motif organization of the story. The most delicately arranged writing turns words, details, situations, pictures, that seem to have little significance, into a ramified net of motif combinations, through unexpected compositions, "chains" of which Bunin's understanding of the eternal, constant - of Eros, Love, Life, Death - Is appearing.
Куликова Д.Л.. ТРАНСФОРМАЦИИ ХОРРОРА В «МРАКЕ ТВОИХ ГЛАЗ» ИЛЬИ МАСОДОВА
Статья посвящена роману и трансформации приемов хоррора в романе И. Масодова «Мрак твоих глаз». Изучение мотивов и магистральных образов произведения показывает, что автор обращается к популярным клише ужасов (вампирам, оборотням, ожившим мертвецам), кроме того, наделяет их дополнительными чертами, не свойственными персонажам хорроров. Вампиризм, оборотничество (образы партизан-волколаков), восстание из мертвых для Масодова служат вспомогательными для сюжета мотивами, питье крови можно рассматривать как концепт, за которым стоит идея преодоления смерти. Писатель внедряет в текст мифологемы советской эпохи, которые проходят снижение и десакрализацию: таким образом, Чапаев становится апокалиптическим речным монстром на мертвом коне, партизаны в лесу трансформируются в почти утративших человеческий облик оборотней, ведущих нескончаемую борьбу против всего мира, а символика (например, комсомольский значок, пионерский галстук) наделяется ритуальными функциями. Масодов воспроизводит архетипы советской эпохи, такие как архетип врага, мудрого отца (которым в романе является Ленин), матери (воплощенной в образах Родины и Москвы). Писатель вступает в интертекстуальный диалог с предшественниками, в частности, с А. Платоновым, что выражается как на уровне языка произведения, так и в мотивном уподоблении - образ котлована у Масодова может быть прочитан как метафора могилы, также повествование включает мотив воскрешения мертвых, очень важный для поэтики Платонова. Страшное в литературе редко обходится без фольклорных сюжетов и образов, у Масодова обнаруживаются переклички со структурой сказки, потому что в основе сюжета романа лежит история инициации героя и устранения изначальной недостачи, которые являются функциями сказки, описанными В.Я. Проппом. Подводя итог, можно сказать, что, обращаясь к образности жанра хоррор, Масодов осмысляет «ужасы» русской истории и современности, подходящим языком для описания которой становится язык этого жанра.
The article deals with the transformation of horror techniques in the novel by I. Masodov "Mrak tvoich glaz". The study of the motives and main images of the work shows that the author turns to popular horror clichés (vampires, werewolves, the undead), in addition, endows them with additional features that are not common of horror characters. Vampirism, shapeshifting (images of partisans-wolkolaks), rising from the dead for Masodov serve as auxiliary motives for the plot, drinking blood can be considered as a concept behind which is the idea of overcoming death. The writer introduces into the text the mythologemes of the Soviet era, which undergo a decline and desacralization: thus, Chapaev becomes an apocalyptic river monster on a dead horse, partisans in the forest are transformed into werewolves who have almost lost their human appearance, leading an endless struggle against the whole world, and symbols (for example, Komsomol badge, pioneer tie) is endowed with ritual functions. Masodov reproduces the archetypes of the Soviet era, such as the archetype of the enemy, the wise father (who is Lenin in the novel), the mother (embodied in the images of the Motherland and Moscow). The writer enters into an intertextual dialogue with his predecessors, in particular, with A. Platonov, which is expressed both at the level of the language of the work and in the motivational assimilation - the image of the pit in Masodov can be read as a metaphor of the grave, and the narrative also includes the motive of the resurrection of the dead, very important for the poetics of Platonov. The terrible in literature rarely dispenses with folklore plots and images; in Masodov's works, we find some echoes with the structure of the tale, because the plot of the novel is based on the story of the initiation of the hero and the elimination of the initial lack, which are the functions of the tale described by V.Ya. Propp. Summing up, we can say that, referring to the imagery of the horror genre, Masodov comprehends the "horrors" of Russian history and modernity, the language of this genre becomes a suitable language for describing it.
Ломакина С.А.. ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ В РАННИХ РАССКАЗАХ Б. ЗАЙЦЕВА
В статье рассматриваются ключевые образы вечного в раннем творчестве Бориса Зайцева. Особое внимание уделяется категории времени, которая выполняет психологическую функцию, способствует раскрытию внутреннего состояния героев под воздействием внешних факторов. Яркая эмоциональная наполненность произведений, в которых часто отсутствует привычное фабульное развитие, создана настроением героя или рассказчика и позволяет глубоко осмыслить все, что происходит и в мире в целом, и вокруг самого героя. Зайцев использует особенный ритм повествования, изображая мир существующий только в восприятии конкретного человека, пытается проникнуть в него, постичь при помощи внутреннего и внешнего времени. При этом создается циклическое представление о времени, связывающее мир человека и мир природы в календарном круге непрерывной смены времени суток и времен года. Именно это единение позволяет говорить ο целостности художественного мира Зайцева. Ведущим способом движения к Вечности у писателя становится простое чувственное впечатление, эмоции. Проведенное исследование позволяет говорить о том, что, размышляя о Вечности, автор, во-первых, обращает внимание читателя на состояние, которое никак не может завершиться (влюбленность или ожидание). Во-вторых, на действия, которые будут совершены в далеком времени, но именно они останутся в памяти, сохранятся для будущего. Зайцев выстраивает цепь эмоциональных состояний героя или рассказчика, из которых и складывается само произведение, от момента осознания себя в потоке индивидуального и общего календарного времени до решения проблемы определения дальнейшего пути: обыденно-житейского или «вечностного». Через слияние с природой герои, как правило, обретают умиротворенность и приходят к постижению высшего закона мироздания. Категория времени способствует развитию в текстах Зайцева разнообразных тем и мотивов: мечты о счастье, размышления о смысле человеческой жизни, думы о смерти, воспоминания о прошлом, планирование будущего.
The article deals with the key images of eternity in the early works of Boris Zaitsev. Particular attention is paid to the category of time, which performs a psychological function, contributes to the disclosure of internal state of the heroes under the influence of external factors. Bright emotional content of his works, which often lacks the usual plot development, is created by the mood of the hero or narrator and allows to deeply understand everything that happens in the world and around the hero. Zaytsev uses a special rhythm of narration, depicting the world that exists only in the perception of a particular person, trying to penetrate it, to comprehend with the help of internal and external time. Zaytsev creates a cyclical concept of time, which links the human world and the natural world in a calendar circle of uninterrupted alternation of day and night and seasons. It is this unity that allows us to speak of the integrity of Zaitsev's artistic world. The leading way of moving to Eternity in the writer becomes a simple sensual impression, emotions. The study leads us to the conclusion that when the author reflects on Eternity, he first of all draws the reader's attention to a state which can never come to an end (falling in love or waiting). Secondly, on actions which will be performed in the distant future, but which will remain in memory, will be preserved for the future. Zaitsev constructs a chain of emotional states of the hero or narrator, from which the work itself is constructed - from the moment of self-awareness in the stream of individual and collective calendar time to the moment of the decision of the problem of determining the path of the future - the everyday life or the "eternal". Through the merging with nature, the heroes, as a rule, find peace and come to comprehend the supreme law of the universe. The category of time contributes to a variety of themes and motifs in the texts of Zaitsev: dreams of happiness, meditations on the meaning of human life, thoughts about death, memories of the past, planning the future.
Одинцова Е.С., Мельниченко Н.П.. О ФУНКЦИОНИРОВАНИИ ЧАСТИЦ В ПРОЗЕ Е. НОСОВА
В статье проанализировано употребление и выявлены функции частиц в художественных текстах Е.И. Носова . Методы, используемые в настоящем исследовании, включают семантический, функционально-прагматический и дискурсивный виды анализа. С целью систематизации и классификации примеров был использован метод контент-анализа. Контексты употребления частиц извлекались методом сплошной выборки. В статье предпринята попытка исследовать функции частиц не только в рамках предложения, но и в рамках художественного текста, учитывая при этом модальные, семантические, прагматические и грамматические функции частиц. Установлено, что они выполняют формообразующую функцию для создания высказываний различной коммуникативной направленности (утверждение, отрицание, вопрос, просьба, приказ, побуждение и т.д.); информативно-оценочную функцию, заключающуюся в выражении отношения говорящим к сообщаемому факту, его достоверности, реальности, желательности и т.п. Частицы осложняют семантику высказывания дополнительными смыслами: определяющими, уточняющими, вероятностными, сравнительными, значением тождества, избыточности и многими другими. Частицы служат стилистическим средством для создания образов персонажей, характеризуют их речь, формируют идиостиль писателя. В то же время употребление частиц в авторской речи сближает повествователя, персонаж и читателя, вовлекает последнего в мысли и чувства персонажа, ненавязчиво раскрывает художественный образ, делает его «своим», близким. Частицы, раскрывая отношение говорящего к сообщаемому, позволяют увидеть точку зрения персонажа или рассказчика, имплицитно призывают к сопереживанию. Частицы являются неотъемлемой частью идиостиля писателя. Помимо прагматической функции, следует подчеркнуть и текстовую функцию частиц: они в качестве служебной части речи служат созданию текстовых связей, как сами по себе, так и объединяясь с другими лексическими и синтаксическими средствами.
The article analyzes the use of particles and reveals their functions in the literary texts of E.I. Nosov. The methods used in this study include semantic, functional-pragmatic, and discursive types of analysis. In order to systematize and classify the examples, the content analysis method was used. The usage contexts of the particles were extracted by the continuous sampling method. The article attempts to study the functions of particles not only within the framework of a sentence, but also within the framework of a literary text, taking into account the modal, semantic, pragmatic and grammatical functions of particles. It is established that they perform a formative function for creating statements of various communicative orientation (affirmation, denial, question, request, order, motivation, etc.); informative and evaluative function, which consists in expressing the speaker's attitude to the reported fact, its reliability, reality, desirability, etc. Particles complicate the semantics of the utterance with additional meanings: defining, clarifying, probabilistic, comparative, meaning of identity, redundancy, and many others. The particles serve as a stylistic tool for creating images of characters, characterize their speech, and form the writer’s idiostyle. At the same time, the use of particles in the author's speech brings the narrator, the character and the reader closer together, involves the latter in the thoughts and feelings of the character, unobtrusively reveals the artistic image, makes it ''one's own'', close. Particles, revealing the speaker's attitude to the message, allow you to see the point of view of the character or narrator, implicitly call for empathy. Particles are an integral part of the writer's idiostyle. In addition to the pragmatic function, the text function of the particles should also be emphasized: they serve as an auxiliary part of speech to create textual connections, both by themselves and by combining with other lexical and syntactic means.
Островая Ю.С.. ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКОВЫХ МОДЕЛЕЙ МИРА (РУССКОЙ-АНГЛИЙСКОЙ-НЕМЕЦКОЙ-ФРАНЦУЗСКОЙ)
Любой язык видоизменяется во времени, в связи с чем характеристика «языковой модели мира» позволяет определить особенности ее формирования и дает наиболее полное представление о составляющих его культуры и мировоззрения. В настоящее время основным объектом научного познания является человек, следовательно, важным является изучение языковой картины мира различных народов, что не только способствует развитию лингвистики, но и формирует основу межкультурного взаимодействия между нациями, относящимися к различной культурной и языковой средам. Цель данной статьи заключается в выявлении некоторых особенностей «языковых моделей мира». Автор, в первую очередь, акцентирует внимание на характеристике самого понятия «языковой картины мира», затем сравнивает разные «языковые модели мира» (русскую-английскую-немецкую-французскую) на конкретных примерах, отражающих особенности восприятия мира носителями языка на основе структуры их родного языка. Для достижения указанной цели были определены следующие задачи: во-первых, проанализировать в целом понятие «языковой картины мира»; во-вторых, в рамках временной логики рассмотреть теорию лингвистического детерминизма, начиная со времен нео-гумбольтдианцев и теории относительного релятивизма Сепир-Уорфа до трудов современных ученых; в-третьих, на конкретных языковых примерах проанализировать, как носители языка воспринимают мир на основе родного языка. Сравнительный анализ языков в словарях и в электронных корпусах (Национальном корпусе русского языка, в корпусе немецкого языка DWDS, в электронном корпусе французского языка Frantext, а также в Британском национальном корпусе) позволил выявить, что «языковая картина мира» обусловлена не столько лингвистическими и лексическими факторами, но и антропоцентрическими и, как результат, является отражением мировоззрения и мировосприятия носителей конкретного языка. Теоретической базой исследования, наряду с трудами Вильгельма фон Гумбольдта, послужили публикации зарубежных авторов A. Wierzbicka [35], Gerda Haßler [31], в которых исследователи говорят о том, что образ мышления людей зависит от их языка.
Any language changes over time, and therefore, the characteristics of the "linguistic picture of the world" allows you to determine the features of its formation and gives the most complete picture of the components of its culture and worldview. Currently, the main object of scientific knowledge is a person, therefore, it is important to study the linguistic picture of the world of different peoples, which not only contributes to the development of linguistics, but also forms the basis of intercultural interaction between nations belonging to different cultural and linguistic environments. The purpose of this article is to identify some of the features of the "linguistic models of the world". The author, first of all, focuses on the characteristics of the very concept of the "linguistic picture of the world", then compares different "linguistic models of the world" (Russian-English-German-French) on specific examples reflecting the peculiarities of the perception of the world by native speakers based on the structure of their native language. To achieve this goal, the following tasks were identified: first, to analyze the whole concept of the ''linguistic picture of the world''; secondly, within the framework of temporal logic, consider the theory of linguistic determinism, starting from the time of the neo-Humboldtians and the theory of relative relativism of Sapir-Whorf to the works of modern scientists; thirdly, using specific linguistic examples to analyze how native speakers perceive the world on the basis of their native language. Comparative analysis of languages in dictionaries and in electronic corpora (National Corpus of the Russian language, in the corpus of the German language DWDS, in the electronic corpus of the French language Frantext, as well as in the British National Corpus) made it possible to reveal that the "linguistic picture of the world" is not so much due to linguistic and lexical factors, but also anthropocentric, and, as a result, is a reflection of the worldview and worldview of the speakers of a particular language. The theoretical basis of the study, along with the works of Wilhelm von Humboldt, was the publications of foreign authors A. Wierzbicka [35], Gerda Haßler [31], in which the reseachers say that the way of thinking of people depends on their language.
Свиридова Т.М.. ЯЗЫКОВАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ РЕЧЕВОГО АКТА АСПЕКТНОГО СОГЛАСИЯ
В статье рассматривается содержание ответных реплик, которые используются в диалогической речи для выражения позиции аспектного согласия. На основе анализа высказываний, взятых из современных публицистических текстов, установлено, что речевой акт аспектного согласия направлен на конкретный фрагмент информации, соотнесенный с действительным положением дел в реальном мире. На формирование речевого акта аспектного согласия оказывает существенное влияние степень интеллектуальной измеряемости адресатом номинируемого фрагмента картины мира, его наличествующий опыт ментально-чувственного, оценочного состояния, коммуникативные условия. Актуальность статьи обусловлена потребностью познания закономерностей языковой реализации акта аспектного согласия. Цель нашего исследования заключается в том, чтобы выявить структурные и семантические особенности образований аспектного согласия, которое понимается как сложная, многомерная категория языка и речи. Результаты анализа практического материала свидетельствуют о том, что типичными маркерами семантики согласия выступают ядерные лексические единицы согласие, согласен, согласиться, которые функционируют вполне самостоятельно или взаимодействуют с избранным кругом частеречных слов, указывающих на вычленяемый предмет речи, аспект коммуникативной ситуации, ограничительный характер ответной реплики. Содержание плана аспектного согласия реализуется в синтаксических конструкциях простого и сложного предложений. Особенно активно используются сложноподчиненные предложения с изъяснительными, определительными, уступительными отношениями. Такого рода речевые произведения достаточно информативно передают коммуникативный замысел адресата. В создании дополнительного коммуникативного центра акта аспектного согласия принимают участие разные лексические средства, актуализирующие модальные смыслы, качественную и количественную оценку и раскрывающие эмотивный потенциал ответных высказываний. Изучение речевого акта аспектного согласия способствует созданию конкретного представления об особенностях и формах развития ответных реплик, о формировании их типов, о путях образования системы их единиц, в решении общей проблемы диалогических единств, указывает на активизацию исследования языковых (речевых) ответных конструкций в прагматическом плане.
The article deals with the content of response retorts, which are used in the dialogue to express a position of aspectual consent. On the basis of the analysis of utterances taken from modern publicistic texts it has been established that the speech act of aspectual consent is directed to a specific fragment of information, which corresponds to the real situation in the real world. Formation of the speech act of aspectual consent is substantially affected by the degree of the addressee's intellectual measurement of the nominated fragment of the world picture, his present experience of mental and sensible appreciative condition, communicative conditions. Topicality of the article is caused by the necessity of studying the regularities of linguistic realization of the aspectual consent act. The aim of our investigation consists in revealing structural and semantic peculiarities of aspectual consent formations, where aspectual consent is understood as a complex, multilateral category of language and speech. The results of practical material analysis show that the typical markers of consent semantics are nuclear lexical units consent, agree with, to agree, which function quite independently or interact with a selected group of parts of speech words indicating the separated object of speech, an aspect of communicative situation, the limiting character of the response retort. The content of the aspectual consent plane is realized in syntactic structures of simple and complex sentences. Complex sentences with explanatory, attributive, concessive relations are most actively used. Such types of speech formations quite informatively express the communicative idea of the addressee. In creating the additional communicative centre of the aspectual consent act various lexical means take part, they actualize modal meanings, qualitative and quantitative appreciation and reveal the emotive potential of response retorts. Studying the speech act of aspectual consent promotes the creation of specific conception of peculiarities and forms of response retorts development, of their types formation, of the ways of their units system development, of solving the general problem of dialogue units; it also points at activization of linguistic response retorts study in the pragmatic scheme.
Соловьева А.А.. Особенности модальных модификаций простого предложения новогреческого языка
В работе идет речь о подходе к модальности с точки зрения коммуникативного синтаксиса, призывающего рассматривать язык как единство формы, значения и функции. Анализируются модальные модификации простого предложения новогреческого языка, вводимые модальными глаголами θέλω (хотеть), πρέπει (нужно), μπορώ (мочь) и др. Описываются и сравниваются различные подходы к категории модальности, выявляются отличия между формальными и функциональными теориями, отмечается преимущества последних. Проводится подробный анализ и классификация обнаруженных в корпусах текстов примеров модальных модификаций новогреческого языка. Разделение на группы данных предложений основывается на их изначальных моделях, а именно, на типах предикатов (глагольный, именной, наречный и квантитативный). Также в ходе анализа обнаруживаются примеры с видоизмененной частью модального предиката, где глагол заменяется существительным, обозначающим процесс или действие. Кроме того, представлена парадигма модифицированных предикатов, имеющих в составе больше двух компонентов. Выдвигается и доказывается гипотеза о том, что модальные модификации простого предложения новогреческого языка, несмотря на свой состав, включающий в себя два финитных глагола, с точки зрения коммуникативно-функционального подхода являются одним усложненным предикатом, а не сложным предложением. Аргументами в пользу данной гипотезы служит, во-первых, то, что модальные глаголы по своей природе являются неполнознаменательными модификаторами, распространяющими полнознаменательные слова и отражающими субъективное восприятие реальности, и во-вторых, то, что в новогреческом языке существует обнаруженное в ходе анализа современных текстов явление синтаксической синонимии предикатов с глаголом и с существительным. Делается вывод ο важности применения коммуникативно-функционального подхода к синтаксису новогреческого языка ввиду того, что он предлагает новый взгляд на категорию модальности и, в частности, на глагольные модификаторы предикатов, позволяет избежать формализации языковых явлений и связывает синтаксический анализ с внеязыковым уровнем.
The paper deals with the approach to modality from the point of view of communicative syntax, which calls for considering language as a unity of form, meaning and function. We analyze the modal modifications of a simple sentence of the Modern Greek language, introduced by the modal verbs θέλω (want), πρέπει (must), μπορώ (can), etc. We describe and compare various approaches to the category of modality, reveal the differences between formal and functional theories and highlights the advantages of the latter. We make a detailed analysis and classification of the examples of modal modifications of the Modern Greek language found in the corpuses. We base the groups of these sentences on their original models, namely, on the types of predicates (verbal, nominal, adverbial and quantitative). In addition, in the course of the analysis, we find examples with a modified part of the modal predicate, where the verb is replaced by a noun denoting a process or an action. We also present the paradigm of modified predicates with more than two components. We put forward and prove the hypothesis that the modal modifications of a simple sentence of the Modern Greek language are one complicated predicate, and not a complex sentence. The arguments are, firstly, the fact that modal verbs by their nature are non-denominational modifiers that spread full-denominational words and reflect the subjective perception of reality, and secondly, the fact that we discover in the Modern Greek language the phenomenon of syntactic synonymy of predicates with a verb and a noun. We make a conclusion about the importance of applying the communicative-functional approach to the syntax of the Modern Greek language. It offers a new point of view at the category of modality, in particular, at the verbal modifiers of predicates, avoids the formalization of linguistic phenomena, and connects syntactic analysis with the extra-linguistic level.
Харитонов О.А.. НЕКЛАССИЧЕСКАЯ КОМПОЗИЦИЯ ПОВЕСТВОВАНИЯ В ОБЩЕЭСТЕТИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ
В статье предпринята попытка рассмотреть неклассическую композицию повествования в широком контексте культуры. Основная цель - показать степень распространенности нелинейного нарратива как универсального художественного способа организации художественного материала в общеэстетическом контексте. Этому способствует типологическое сходство литературного, живописного, кинематографического и музыкального текстов, объяснимое, прежде всего, универсальным характером восприятия и воспроизведения действительности человеческим сознанием, а также осознание проблематичности исчерпывающего описания системы литературного текста вне выхода за ее пределы, убеждение, руководствующееся общими принципами системного подхода, о необходимости рассмотрения ее в качестве элемента некой метасистемы более высокого порядка.
The article attempts to consider the non-classical composition of the narrative in the broad context of culture. The main aim is to show the degree of prevalence of non-linear narrative as a universal artistic way of organizing artistic material in a general aesthetic context. This is facilitated by the typological similarity of literary, pictorial, cinematic and musical texts, which is explained, first of all, by the universal nature of the perception and reproduction of reality by the human consciousness, as well as by the awareness of the problemativeness of an exhaustive description of the system of literary text beyond its limits, the belief, guided by the general principles of the systematic approach, that it is necessary to consider it as an element of a certain meta-system of a higher order.