Журнал «Филоlogos»
Аннотации статей.
Абрамова В.И.. «ТУЛЬСКИЙ КОСОЙ ЛЕВША»: ОБРАЗ-СИМВОЛ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПРОСТРАНСТВЕ РУССКОГО ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ
Произведение Н.С. Лескова «Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе» становится в русской словесности источником образа-символа национального русского характера, рабочего мастерства и региональной идентичности. Соотнесенность с Тулой обозначается в первоначальном заглавии произведения, замененном впоследствии на краткое «Левша». В самом сказе образ оружейника непосредственно связан с тульским контекстом. Выдавая придуманную им историю за фольклорный текст, Лесков в предисловии к первому изданию связывает сюжет с Тульским регионом. Опровергая свой вымысел, автор придумывает еще один псевдофольклорный текст (прибаутку), в котором снова актуализируется связь с Тулой (используется катойконим «туляки»). Привязка к региону сохраняется у образа Левши в произведении, написанном по мотивам лесковского сказа, - пьесе Е. Замятина «Блоха». Тульскими названы в афише Левша, купец, девка Машка. Тульский колорит приобретают и Петербург с царским дворцом, и Англия. Образ Левши и сюжет лесковского сказа у Замятина подвергаются трансформации, которая все же не затрагивает «региональный компонент». В сказе И. Панькина «Легенды о мастере Тычке» Левша репрезентирован в нескольких вариантах: персонаж, аллюзия и символ региональной идентичности. Символьную привязку к тульскому контексту поддерживают другие образы сказа (оружие, самовар, пряник, гармонь, баян, Кремль и т.д.). Левша осознается читателем как органично включенный в этот ряд образ. Фигурирует образ Левши в двух лирических текстах (у М. Светлова и А. Башлачева). Здесь он теряет региональную привязку, расширяет значение, становится символом национальной идентичности, воплощает отмеченную исследователями пространственную и временную потерянность, свойственную русскому мироощущению. Расширение значения прецедентного имени Левша можно отметить и в области русского языка. Теряется привязка и к региону, и к оружейному мастерству. Антропоним включается в ассоциативные ряды, уводящие его от первоначальной соотнесенности.
The Tale of Cross-eyed Lefty from Tula and the Steel Flea" by Nikolai Leskov becomes a source of an image-symbol of the Russian national character, workers' craftsmanship and regional identity in the Russian language and literature. Association with Tula is indicated in the initial title of the story, which was later replaced by a short one - "Lefty" ("Levsha"). In the tale itself, the image of the arms craftsman is closely connected with the Tula context. Passing the invented story off as a folk text, Leskov relates the plot to the Tula region in the preface to the first edition. Disclaiming his invention, the author invents one more pseudo-folk text (facetious saying), in which the connection with Tula is emphasized again (a katoikonym 'tulyaki' (Tula citizens) is used). The image of Lefty (Levsha) retains the association with the region in "The Flea" by Y. Zamyatin, a play based on Leskov's tale. The "Tula" attribute is added in the list of characters to Lefty, the merchant, girl Mashka. Even St. Petersburg with the tsar's palace and England are tinged with the Tula colour. Lefty's image and the plot of Leskov's tale are transformed by Zamyatin. However, this transformation does not affect the "regional component". In "The Legends of Master Tychka" by I. Pankin, Lefty is represented in several variants: a character, an allusion and a symbol of regional identity. The symbolic association with the Tula context is also maintained by another images of Pankin's tale (arms, samovar, cake, accordion, bayan, Kremlin, etc.). Lefty is perceived by a reader as an image organically built into this row. Lefty's image features in two lyrical texts by M. Svetlov and A. Bashlachev. There this image loses its regional reference, expands its meaning, becomes a symbol of national identity, embodies the spatial and temporal disorientation peculiar to the Russian world-view, as it is noted by the researchers. Extension of the meaning of the precedential name "Levsha" also can be observed in the field of the Russian language. The name loses both its regional relatedness and reference to arms craftsmanship. The anthroponym is included into associative arrays, which lead it away from its original reference.
Андреянова Е.Е.. ТИПЫ И МОДЕЛИ СУБЪЕКТНО-ПРОСТРАНСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ИННОВАТИВНОЙ ПОЭЗИИ
В статье рассматриваются основные типы субъектно-пространственных отношений в современной инновативной русской поэзии, вводится понятие «субъектно-пространственная модель». Смена культурной парадигмы в средине XX века обозначила изменение вектора с «хронологического» на «топологический», возрос интерес авторов к осмыслению пространства как ключевого художественного понятия, организующего поэтику текста. Если раньше пространство и субъект подчинялись времени, которое определяло способы организации и функционирования данных концептов, то в нынешней поэзии именно отношения субъекта и пространства стали организующей структурой высказывания. В статье определяется связь между понятиями «хронотоп» и «топохрон» и делается вывод о том, что возникла исследовательская необходимость разъяснить роль субъекта в данных понятиях, так как, изучая пространство и время отдельно от субъекта, невозможно выстроить планомерную и последовательную логику внутритекстовых отношений. Специфика определения субъекта и пространства в инновативной литературе зависит от влияния социального, политического, цифрового контекста, который стал влиять на их семантику и способы языкового выражения. Можно выделить три основных типа взаимоотношений между субъектом и пространством. Субъектный тип отношений, в котором превалирует субъект как смыслообразующая категория, влияющая на функционирование топосов и объектов. Второй тип отношений подразумевает равенство категорий на уровне художественного мира текста, пространство не подчиняется субъекту, но и не определяет его семантику, отношения строятся по принципу семантического переноса. В третьем топологическом типе отмечается преобладание пространства над субъектом, оно выступает в качестве среды, организующей функционирование всех уровней текста, и служит основой поэтического мышления. Также проводится разграничение между понятиями «тип» и «модель», которая является частной и более конкретной реализацией субъектно-пространственных отношений.
The article discusses the main types of subject-spatial relations in innovative Russian poetry, introduces the concept of "subject-spatial model". The change in the cultural paradigm in the middle of the 20th century marked a change in the vector from "chronological" to "topological", the authors' interest in understanding space as a key artistic concept that organizes the poetics of the text increased. If earlier space and subject complied with subject to time, which determined the ways of organizing and functioning of these concepts, then in modern poetry it is the relationship between subject and space that has become the organizing structure of the utterance. The article defines the relationship between the concepts of "chronotope" and "topochrone" and concludes that there is a research need to clarify the role of the subject in these concepts, since by studying space and time separately from the subject, it is impossible to build a systematic and consistent logic of intratextual relations. The specificity of the definition of the subject and space in innovative literature depends on the influence of the social, political, digital context, which began to influence their semantics and ways of linguistic expression. There are three main types of relationships between the subject and space. The subjective type of relations, in which the influence of the subject prevails as a sense-forming category that affects the functioning of topoi and objects. The second type of relations implies the equality of categories at the level of the artistic world of the text, the space does not obey the subject, but does not determine its semantics, the relations are built on the principle of semantic transfer. In the third topological type, the predominance of space over the subject is noted, it acts as an environment that organizes the functioning of all levels of the text, and serves as the basis for poetic thinking. A distinction is also made between the concepts of "type" and "model", which is a private and more specific implementation of subject-spatial relations.
Архангельская Ю.В.. ИННОВАЦИОННЫЙ МОДУС ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ Л.Н. ТОЛСТОГО: ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ
Исследование продолжает собой цикл статей, посвященных анализу инновационного модуса языковой личности Л.Н. Толстого. Вводя данный термин, автор называет им способность личности к созданию языковых и речевых новообразований, а также особенности проявления данной способности. Первая статья цикла (см. «Филоlogos» 4(39) за 2018 год) была посвящена прагматическому аспекту проблемы, вторая - терминологическому и типологическому аспектам (см. «Филоlogos» 1(52) за 2022 год). В настоящей работе анализу подвергаются функциональные возможности толстовских инноваций. Автор статьи считает целесообразным разграничивать близкие, но не тождественные понятия: «функция», то есть определенная роль, выполняемая той или иной единицей, и «функционирование», то есть то, как именно выполняется данная роль. Наиболее характерными для инноваций Л.Н. Толстого признаются следующие функции: номинативная (идентифицирующая), терминологическая, характеризующая (оценочная), дидактическая, эвфемистическая, парольная, функция оберега и функция самоидентификации. Они подвергаются подробному анализу, при этом используется обширный иллюстративный материал из текстов Л.Н. Толстого разных стилей и жанров, из мемуарной литературы о писателе, а также из современных дискурсов. Установлено, что данные функции не являются специфическими, а характерны для инноваций разных типов (по широте распространения): как для идионоваций (то есть новообразований, которые используются многократно, но только самой языковой личностью, их породившей) и камерных единиц (то есть тех, употребление которых ограничено ближним кругом; применительно к данному исследованию - членами семьи, людьми, близкими к Толстым или к Ясной Поляне), так и для крылатых, то есть узуальных, единиц. Анализ функционирования толстовских инноваций показал, что одна и та же единица может выполнять разные функции при использовании ее в разных контекстах, а также одновременно выполнять разные функции при употреблении в одном и том же контексте.
The research continues the cycle of articles dealing with the analysis of the innovational mode of L.N. Tolstoy's language identity. Introducing this term, the author uses it to name the ability of the identity to create language and speech innovations as well as peculiarities of the manifestation of this ability. The first article of the cycle (see «Филоlogos» 4(39) dt. 2018) studied pragmatic aspect of the issue, the second dealt with the terminological and typological aspects (see «Филоlogos», 1(52) dt. 2022). In the current work the functional abilities of Tolstoy's innovations are analyzed. The author of the article considers it reasonable to separate close but not identical concepts: "function" i.e. the specific role of a certain unit, and "functioning" i.e. how this role is performed. The following functions are considered the most characteristic of L.N. Tolstoy's innovations: nominative (identifying), terminological, qualificative (evaluative), didactic, euphemious, authentication, function of amulet and function of self-identification. They are thoroughly analyzed. At the same time the vast illustrative material is used from L.N. Tolstoy's texts of different styles and genres, from memoirs about the writer, as well as from modern discourses. It is established that these functions are not specific, but are specific for innovations of different types (by expansion range): both for idioinnovations (i.e. innovations that are used repeatedly, but only by the language identity that created them) and chamber units (i.e. the ones used only by the close circle; applicable to this research - by family members, close people to the Tolstoys and to Yasnaya Polyana), and for winged i.e. usual units. The analysis of functioning of Tolstoy’s innovations showed that the same unit can fulfil different functions when used in different contexts, and at the same time fulfil different functions when used in the same context.
Бакиров Р.А.. ФОРМИРОВАНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ УЧЕНОГО-ЛИТЕРАТУРОВЕДА КАК КОМПЛЕКСНАЯ ПРОБЛЕМА
В статье на нескольких примерах рассматриваются различные аспекты формирования научного сознания литературоведа. Выявляются связи ученого с окружающим его контекстом в разных формах его выражения. Анализируются факторы, влияющие, в том числе, на современное восприятие научного взгляда того или иного литературоведа. Сначала автор рассматривает общие закономерности формирования мировоззрения ученого. Выделяется несколько конкретных факторов, среди которых - исторический контекст, влияние литературоведческой школы, национальной специфики, особенности личности ученого. Отдельно представлена обусловленность литературоведения как науки идеологией конкретной эпохи. В статье приводятся примеры подобного взаимодействия как в XIX-XX вв., так и в современности. При этом постулируется последовательность и повторяемость общих принципов развития данной обусловленности. Актуальность работы объясняется ориентацией современной науки на междисциплинарность - она диктует необходимость исследования в том числе и истории междисциплинарных контактов, и в этом смысле понимание научного творчества любого литературоведа представляет собой яркий пример синтеза исследовательских методов и концепций. Взятый в диахронии «литературоведческий срез» позволит наметить в общем плане состав науки как системы. При этом для исследования, обобщения и анализа получаемых данных необходим комплекс методов научного исследования. Определенно значима функция методов сравнительных: с помощью сравнительно-сопоставительного метода явление мировоззрения ученого-литературоведа можно и нужно рассматривать в контексте других факторов культуры; сравнительно-типологический метод ориентирован на создание теоретической парадигмы анализа динамики картины науковедения. Кроме того, существенными представляются и данные генетического и историко-функционального методов. Первый - при рассмотрении формирования научного взгляда в историко-эволюционной перспективе, то есть - выявление и анализ основных закономерностей его возникновения, развития, современного состояния и перспектив. Второй, вкупе с системным подходом, - при изучении динамики реакции общественно-культурной жизни на тот или другой процесс, который происходил/происходит/будет происходить в культуре.
The article discusses various aspects of the formation of the scholarly consciousness of the literary scholar using several examples. The links of the scholar with the surrounding context in its various forms of expression are revealed. Factors influencing, inter alia, the contemporary perception of a particular literary scholar's view are analysed. The author first consider general regularities of the formation of a scholar's worldview. Several specific factors are singled out, including historical context, influence of the school of literary studies, national peculiarities, peculiarities of scholar's personality. Separately, the dependence of literary studies as a science to the ideology of a particular era is presented. The article provides examples of such interaction both in the nineteenth and twentieth centuries, as well as in modern times. At the same time, the consistency and repeatability of the general principles of the development of this conditionality are postulated. The relevance of the work is explained by the focus of contemporary science on interdisciplinarity - it dictates the necessity of research, including the history of interdisciplinary contacts, and in this sense, the understanding of scientific work of any literary scholar is a vivid example of synthesis of research methods and concepts. A "literary studies cross-section" taken in diachronicity will allow to outline in general terms the composition of science as a system. At the same time, a set of scientific research methods is needed to investigate, summarise and analyse the resulting data. The function of comparative methods is definitely significant: with the help of comparative method the phenomenon of literary scholar's worldview can and should be considered in the context of other cultural factors; comparative-typological method is focused on creating a theoretical paradigm for analyzing the dynamics of the science picture. In addition, data from the genetic and historical-functional methods are also essential. The first method is used when considering the formation of a scientific view in historical and evolutionary perspective, i.e., identifying and analysing the main regularities of its emergence, development, current state and prospects. The second, together with the systematic approach - when studying the dynamics of socio-cultural reaction to one or another process, which occurred / is occurring / will occur in culture.
Бугакова Н.Б., Скуридина С.А.. ИНДИВИДУАЛЬНО-АВТОРСКАЯ ОНОМАСТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ МИРА В ИССЛЕДОВАНИИ ЯЗЫКА ПИСАТЕЛЯ
Предлагаемое исследование посвящено рассмотрению терминологии современной литературной ономастики. Обращается внимание, в частности, на разночтения в употреблении термина, именующего собственно исследователя ономастических единиц, которые могут быть обусловлены отсутствием унифицированного термина для названия науки, изучающей имена собственные. Произведен обзор точек зрения, существующих в настоящее время относительно собственно понятия «литературная ономастика», отмечается дискуссионность термина «ономастическое пространство», под которым традиционно понимается совокупность всех встречающихся в нем онимов. Поскольку оним в тексте художественного произведения выполняет важные функции, определяя своеобразие не только ономастикона, но и апеллятивной системы, понимание замысла автора, создающего ономастическое пространство текста, является приоритетной задачей ученого, исследующего художественный текст с точки зрения литературной ономастики. В этой связи важен терминологический аппарат, используемый ономатологами. Существуют альтернативные точки зрения, считающие возможным включить в ономастическое пространство произведения одного писателя или группы авторов или даже «совокупность поэтонимов конкретной национальной художественной литературы», полагая возможным пределом ономастическое пространство всей мировой художественной литературы. Авторы настоящего исследования считают, что подобный подход приводит к неоднозначности понимания термина «ономастическое пространство», в связи с чем было бы логичным введение нового термина «ономастическая модель мира», под которой можно понимать не просто совокупность имен собственных определенного художественного произведения, а иерархическую структуру, обладающую системными признаками, проявляющимися в индивидуально-авторском ономастическом коде. В исследовании речь идет об ономастической модели мира писателя, выявляемой на основе анализа его текстов. Существующие на данном этапе развития науки термины недостаточно полно охватывают происходящие в литературной ономастике процессы, поэтому считаем возможным введение термина «индивидуально-авторская ономастическая модель мира», который позволит более точно понять принципы введения автором в ткань художественного текста той или иной ономастической единицы и отразит своеобразие мировоззрения художника слова.
The proposed study deals with the consideration of the terminology of modern literary onomastics. Attention is drawn, in particular, to discrepancies in the use of the term that names the actual researcher of onomastic units, which may be due to the lack of a unified term for the name of the science that studies proper names. A review of the points of view that currently exist regarding the actual concept of literary onomastics is made, the debatability of the term "onomastic space" is noted, which is traditionally understood as the totality of all onyms found in it. Since the onym in the text of a work of art performs important functions, determining the originality of not only the onomasticon, but also the appellative system, understanding the author's intention, creating the onomastic space of the text, is a priority task for a scientist who studies a literary text from the point of view of literary onomastics. In this regard, the terminological apparatus used by onomatologists is important. There are alternative points of view that consider it possible to include in the onomastic space the works of one writer or a group of authors, or even “a set of poetonyms of a specific national fiction”, considering the onomastic space of the entire world fiction as a possible limit. The authors of this study believe that such an approach leads to an ambiguous understanding of the term "onomastic space", in connection with which it would be logical to introduce a new term "onomastic model of the world", which can be understood not just as a set of proper names of a particular work of art, but as a hierarchical structure , which has systemic features, manifested in the individual author's onomastic code. The study deals with the onomastic model of the writer's world, which is revealed on the basis of the analysis of his texts. The terms existing at this stage in the development of science do not fully cover the processes taking place in literary onomastics, therefore, we consider it possible to introduce the term “individual-author’s onomastic model of the world”, which will allow us to more accurately understand the principles of introducing one or another onomastic unit into the fabric of an artistic text and reflect the originality worldview of the artist of the word.
Жиляков С.В.. ПОЭТИКА СТИХОТВОРНОГО «ВОСПОМИНАНИЯ»: ОСНОВНЫЕ ЖАНРОВЫЕ АТРИБУТЫ
В статье исследуется стихотворное «воспоминание». Поэтика его непосредственно связана с генетическим источником - элегией, мотив которой присутствует в структурно-содержательном единстве произведения. В мнемонической основе жанра в стихотворном «воспоминании» преобладает, лучше сказать довлеет, ретроспективная рефлексия, направляющая лирический субъект вглубь автобиографической экзистенциальной истории, которая и выступает предметом воспоминания. Само же воспоминание как психический процесс в силу заданной автором самодостаточности обладает способностью быть своего рода поступком, выраженным в слове (перформативом), сходным с иллокутивным актом - прагматическим речевым высказыванием, интегрирующим в свое целое одновременно субъект, объект, цель коммуникации, тематический образ. Этот особый (субстанциональный) статус утверждает жанровую автономность стихотворного «воспоминания», эмансипированного от элегии на определенном этапе исторического развития последней (в русской литературе - первая треть XIX века), регламентирует состав его содержания. Его особенность в том, что мотивный состав в условиях относительно свободной рефлексии стихотворного «воспоминания» оказывается разнородным, однако достаточно определенным, задающийся темой и ретроспективной репрезентацией времени. Так, на основе анализа нескольких произведений жанра выясняется, что непосредственным и частым «участником» событий прошлого в стихотворном «воспоминании», помимо элегического, является идиллический мотив и хронотоп со свойственными для них локусами уютного домашнего уголка детства, поэтизацией спокойной жизни на лоне природы («Воспоминание» Ф.Н. Глинки), на фоне которых часто выделяется образ дома, с которым связана ностальгия лирического «я» по прошлому и который выступает символической психологической защитой личности от внешних неблагоприятных обстоятельств жизни. Последние эксплицируются в жанровом мотиве баллады, нередко структурно-семантически противостоящем идиллической умиротворенности, вызывающем контрастирующее по отношению к нему внутреннее чувство напряжения и тревоги («Воспоминание» И.А. Бунина). Присутствие же валетного мотива в исследуемом жанре оказывается порождением тематического регламента воспоминания о любовном расставании («Воспоминание» Я. Полонского, «Воспоминание» М. Кузмина). Перечисленные жанровые атрибуты в различных вариациях составляют поэтику стихотворного «воспоминания».
The article explores the poetic "memory". Its poetics is directly connected with the genetic source - elegy, the motive of which is present in the structural and meaningful unity of the work. In the mnemonic basis of the genre, in the poetic "memory", retrospective reflection prevails, or rather dominates, directing the lyrical subject deep into the autobiographical existential history, which acts as the subject of remembrance. Memory itself as a mental process, due to the self-sufficiency set by the author, has the ability to be a kind of act expressed in a word (performative), similar to an illocutionary act - a pragmatic speech utterance integrating into its whole at the same time the subject, object, purpose of communication, thematic image. This special (substantial) status asserts the genre autonomy of the poetic "memories", emancipated from the elegy at a certain stage of the historical development of the latter (in Russian literature - the first third of the XIX century), regulates the composition of its content. Its peculiarity is that the motivic composition in the conditions of relatively free reflection of the poetic "memories" turns out to be heterogeneous, but rather definite, set by the theme and retrospective representation of time. So, based on the analysis of several works of the genre, it turns out that the direct and frequent "participant" of the events of the past in the poetic "recollection", in addition to the elegiac, is an idyllic motif and chronotope with their characteristic loci of a cozy home corner of childhood, poetization of a quiet life in the bosom of nature (F.N. Glinka "Memories"), on against the background of which the image of the house often stands out, which is associated with the nostalgia of the lyrical "I" for the past and which acts as a symbolic psychological protection of the individual from external unfavorable circumstances of life. The latter are explicated in the genre motif of the ballad, often structurally and semantically opposed to idyllic tranquility, causing an inner sense of tension and anxiety contrasting with it ("Memories" by I.A. Bunin). The presence of the farewell motif in the genre under study turns out to be a product of the thematic regulation of the memory of a love breakup ("Memories" by Ya. Polonsky, "Memories" by M. Kuzmin). The listed genre attributes in various variations make up the poetics of the poetic "memories".
Иванюк Б.П.. КАСЫДА И ЕЕ ЖАНРОВЫЕ ДЕРИВАТЫ: СЛОВАРНЫЙ ФОРМАТ
Публикация объединяет словарные статьи о касыде и производных от нее жанровых форм (кыта, мадх, фахр, хамрийя, хиджа, васф), разработанных в арабской и характерных для поэзии мусульманских стран. Дается их определение, прослеживается происхождение и история, описана тематика и поэтика (композиция и стиль), представлено вариативное разнообразие, отмечено типологическое сходство с европейскими жанровыми формами, приводятся факты скрещивания с другими жанровыми мотивами. По необходимости подключаются культурный и литературный контексты. Привлечен богатый историко-литературный и фольклорный материал.
The publication combines dictionary entries about the qasida and genre forms derived from it (kyta, madh, fakhr, hamriyah, hijjah, wasf) developed in Arabic and characteristic of the poetry of Muslim countries. Their definition is given, their origin and history are traced, the subject matter and poetics (composition and style) are described, a variety of variations is presented, typological similarity with European genre forms is noted, facts of crossing with other genre motifs are given. If necessary, cultural and literary contexts are connected. A rich historical, literary and folklore material was attracted.
Прощин Е.Е.. АКУСТИЧЕСКАЯ ТРИАДА «МИР - АВТОР - ТЕКСТ» В ОДАХ М.В. ЛОМОНОСОВА
Предметом исследования является акустическое начало как жанрообразующий принцип од М. Ломоносова. Объектом исследования стали оды похвальные в творчестве классицистского поэта. Автор обосновывает каузальный характер произведения XVIII столетия, его параэстетическую обусловленность. Особое внимание уделено принципам авторепрезентации в творчестве Ломоносова и других писателей, началу процессу становления художественного произведения как полноценного и автономного. Ключевое направление исследования - доминанта аудиотактильности в одах Ломоносова и ее реализация в композиции торжественной оды, которая организована в рамках триады «мир - автор - текст», каждый из элементов которой участвует в создании стройной модели жанра. Новизна исследования заключается в предложенной идее композиционной триады. В статье впервые ставится вопрос о концептуальном влиянии акустической доминанты на структуру одического жанра, разобраны ее основные элементы и особенности их взаимодействия. Подробно проанализированы образные и мотивные аспекты, демонстрирующие преференцию голосовой стихии в произведениях Ломоносова, особенно в оде «Ода на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года». Особое внимание уделено и другим одам и сопутствующим им жанрам, наиболее благоприятным образом демонстрирующим реализацию анализируемой акустической триады.
Based on the material of solemn odes of classicist poet, the paper examines acoustical aspects of M. Lomonosov's odes as a genre defining principle. The author of the study points out causative nature of the 18th century poetical works and its para-aesthetical orientation. Then, the paper focuses on the principles of auto-representation in Lomonosov's legacy as well as in creative practices of the other writers of the same period and the process of establishment of literary works as independent and autonomous. The author devotes the key focus to the predominant character of the audile-tactile in the odes of Lomonosov and its embodiment in solemn odes, which are organised around the triad "world - author - text", all elements of which have a part in the composition of the genre model. The idea of this compositional triad provides the originality and the novelty of the study. The author of the paper suggests the idea of the conceptual influence of acoustical aspects on the structure of ode, analyses the main elements of it and the specificity of interconnection of acoustical aspects and structure of the ode. Close attention is paied to the imaginary and motive aspects of the odes, providing the basis for the argument that vocal elements are prevalent in Lomonosov's odes, especialy in "Ode on the Day of the Ascension to the All-Russian Throne of Her Majesty the Empress Elisaveta Petrovna, the Year 1747". Particular attention is paid to other odes and accompanying genres that most favourably demonstrate the realisation of the analysed acoustic triad.
Юсупов Х.А., Саидов А.М.. ВОПРОСЫ РАЗГРАНИЧЕНИЯ ОМОНИМИИ И ПОЛИСЕМИИ В КУМЫКСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматриваются вопросы разграничения полисемии и омонимии. На основе анализа обширного материала из кумыкского языка, а также частично из других тюркских, дагестанских и русского языков, авторы попытались показать различие между полисемией и распадением слова на две и больше лексем и обосновать свой взгляд на определение лингвистических критериев разграничения явлений полисемии и омонимии. В кумыкском языке немало нарицательных имен существительных и прилагательных, которые впоследствии перешли в разряд собственных, а именно - в имена личные. Несмотря на общий генетический корень, эти слова семантически не совпадают и воспринимаются по-разному. Поэтому такие слова следует отнести к омонимам. Наши выводы подкреплены иллюстративным материалом, почерпнутым как из лексикографических работ, так и других научных и краеведческих публикаций. Актуальность исследования определяется тем, что авторы впервые обратились к проблеме разграничения полисемии и омонимии в кумыкском языке. Признавая факт образования омонимов в результате расщепления значений слова, следует также признать трудности определения завершенности или незавершенности этого процесса. В лексике современного кумыкского языка достаточно много слов, которые пока не завершили процесс «переходной стадии» между омонимией и полисемией.
The article deals with the issues of differentiation of polysemy and homonymy. On the basis of the analysis of extensive material from the Kumyk language, as well as partially from other Turkic, Dagestan and Russian languages, the authors tried to show the difference between polysemy and the splitting of a word into two or more lexemes and justify their view on the definition of linguistic criteria for distinguishing the phenomena of polysemy and homonymy. There are a lot of common nouns and adjectives in the Kumyk language, which later passed into the category of proper names, namely- personal names. Despite the common genetic root, these words do not semantically coincide and are perceived differently. Therefore, such words should be attributed to homonyms. Our conclusions are supported by illustrative material drawn from both lexicographical works and other scientific and local history publications. The relevance of the study is determined by the fact that the authors for the first time addressed the problem of distinguishing polysemy and homonymy in the Kumyk language. Recognizing the fact of the formation of homonyms as a result of the splitting of the meanings of the word, it is also necessary to recognize the difficulties of determining the completeness or incompleteness of this process. There are quite a lot of words in the vocabulary of the modern Kumyk language that have not yet completed the process of the "transitional stage" between homonymy and polysemy.
Смирнов А.С.. О ГРАНИЦАХ ПОНЯТИЯ «ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ»: АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Статья посвящена определению границ понятия «экзистенциализм в литературе». Предметом анализа служит соотношение понятий «экзистенциальное» и «экзистенциалистское». Определяется, что экзистенциализм в литературе правомерно рассматривать в контексте не только историко-философского, но и историко-литературного процессов. Такой подход позволяет обнаружить, что многие формы литературной версии экзистенциалистской философии наблюдаются в художественной литературе как до, так и после собственно экзистенциалистской эпохи. В связи с этим выдвигается и обосновывается предположение, что необходимым критерием для квалификации литературных явлений как экзистенциалистских является не только наличие в произведениях так называемой экзистенциальной проблематики (тем, мотивов, сюжетов и т.д.), но и сходство антропологических представлений их авторов с представлениями о человеческой личности Ж.П. Сартра и А. Камю. На примерах произведений «чумного текста» и «театральных» эпизодов произведений Л. Толстого разных периодов показано, что использование этого критерия позволяет дифференцировать тематически однородные литературные феномены, отделяя явления собственно экзистенциализма в литературе от конвергентно или типологически сходных. Предложена и охарактеризована развернутая теоретическая модель антропологической парадигмы экзистенциализма в литературе. Показано, что отдельные ее компоненты обнаруживаются, в частности, в произведениях русской классической литературы.
The article deals with the defining the boundaries of the concept of "existentialism in literature". The subject of the analysis is the relationship between the concepts of "existential" and "existentialistic". It is determined that it is legitimate to consider existentialism in literature in the context of not only historical and philosophical, but also historical and literary processes. This approach makes it possible to discover that many forms of the literary version of existentialist philosophy are observed in fiction both before and after the existentialist era proper. In this regard, the assumption is put forward and substantiated that the necessary criterion for qualifying literary phenomena as existentialist is not only the presence in the works of the so-called existential problems (themes, motifs, plots, etc.), but also the similarity of the anthropological ideas of their authors with the ideas about the human personality of J.P. Sartre and A. Camus. On the examples of the works of the "plague text" and "theatrical" episodes of L. Tolstoy's works of different periods, it is shown that the use of this criterion makes it possible to differentiate thematically homogeneous literary phenomena, separating the phenomena of existentialism proper in literature from those that are convergent or typologically similar. A detailed theoretical model of the anthropological paradigm of existentialism in the literature is proposed and characterized. It is shown that its individual components are found, in particular, in the works of Russian classical literature.
Фефелова Е.А.. ЭВФЕМИЗМЫ ТЕМАТИЧЕСКОЙ ГРУППЫ «ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС»
Статья посвящена исследованию эвфемистических номинаций тематической группы «Экономический кризис». Объектом исследования является профессиональное общение экономистов, предметом - лексические эвфемизмы. Материалом служит выборка соответствующей лексики из терминологических словарей русского и английского языков, из научных статей и монографий экономической тематики, из записей общения на профессиональных Интернет-форумах, из публицистических статей отечественных и англоязычных изданий. Единицы рассмотрены с точки зрения способа образования, статуса в профессиональном языке и функций в тексте. Установлено, что в русском языке большинство эвфемистических номинаций составляют профессионализмы, в английском - термины. Основным способом образования эвфемизмов в обоих языках является абстрагирование семантики; в русском языке частотна также подмена значения. Кроме того, отмечаются сдвиг значения и замена лексемой с близким значением.
This article article deals with the study of euphemistic nominations of the thematic group "Economic Crisis". The object of the study is the professional communication of economists, and the subject of the study is lexical euphemisms. The research material is a selection of relevant vocabulary from terminological dictionaries of the Russian and English languages, from scientific articles and monographs on economic topics, from records of communication on professional Internet forums, from journalistic articles of domestic and English-language publications. Moreover, the euphemisms of economic discourse are regularly recorded by researchers, but attempts to systematize them have not yet been made. Furthermore, it is established that the main ways of forming euphemisms are abstraction, shift, substitution of meaning, as well as replacement with a lexeme with a close meaning.
Чевтаев А.А.. «ПОСЛЕДНЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ» КАК ПРОБЛЕМА ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОЙ РЕЦЕПЦИИ ТВОРЧЕСТВА ПОЭТА РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: ФЕНОМЕН «ПОСЛЕДНЕГО СТИХОТВОРЕНИЯ»: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ: КОЛЛЕКТИВНАЯ МОНОГРАФИЯ. ЕЛЕЦ: ЕЛЕЦКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. И.А. БУ
Рецензия посвящена осмыслению и аналитическому разбору коллективной монографии «Феномен "последнего стихотворения": теория и практика исследования», подготовленной коллективом ученых-литературоведов из разных научно-образовательных организаций России и Украины и изданной Елецким государственным университетом им. И.А. Бунина. Рассмотрение 15 статей («параграфов»), 3 из которых посвящены теоретическим вопросам и 12 аналитико-интерпретационному осмыслению «итоговых» стихов конкретных авторских персоналий, показывает важность предлагаемых в книге результатов. Сочетание теоретико-методологических, историко-литературных и практико-аналитических подходов к проблеме «последнего стихотворения» одновременно высвечивает ее аспектную многомерность и способствует концептуальному единению в целом достаточно разных взглядов на семантику, функции и аксиологию данного поэтического феномена. Делается вывод, что данная коллективная монография является существенным вкладом в осмысление проблемы «последнего стихотворения». Составившие данную книгу статьи-«главы» очевидно дают ряд серьезных ответов на вопросы о сущности «последнего стихотворения» в его теоретическом понимании и историко-литературном ретроспективном осмыслении. По сути, поэтика «последнего стихотворения» в предлагаемом исследовательском осмыслении в полной мере может быть определена как поэтика онтологического завершения творческого пути поэта. Предлагаемые теоретические и аналитико-интерпретационные видения «итоговых» стихотворений самых разных поэтов в полной мере позволяют говорить о наличии некоего жанрового «ореола» поэтического текста, являющегося «последним» в творческом наследии автора. Данная монография показывает, что жанровое обозначение «последнего стихотворения» всегда будет «апостериорным», а значит - условным, данным извне творческой системы поэта. Однако думается, что жанрово-модальные сигналы и некие парадигмальные параметры «последнего стихотворения» вполне могут быть выявлены и установлены.
The review deals with the comprehension and analytical research of the collective monograph "The phenomenon of “the last poem”: theory and practice of research", prepared by a team of literary-scholars from various scientific and educational organizations of Russia and Ukraine and published by I.A. Bunin Yelets State University. Consideration of 15 articles ("paragraphs"), 3 of which contain theoretical issues and 12 analytical and interpretative understanding of "the final" verses of specific author personalities, shows the importance of the results proposed in the book. The combination of theoretical-methodological, historical-literary and practical-analytical approaches to the problem of "the last poem" simultaneously highlights its aspect multidimensionality and contributes to the conceptual unity of quite different views on the semantics, functions and axiology of this poetic phenomenon. It is concluded that this collective monograph is a significant contribution to understanding the problem of "the last poem". "The chapters-articles" that have compiled this book obviously provide a number of serious answers to questions about the essence of "the last poem" in its theoretical understanding and historical and literary retrospective comprehension. In fact, the poetics of "the last poem" in the proposed research interpretation can be fully defined as the poetics of the ontological completion of the poet's creative path. The proposed theoretical and analytical-interpretative visions of "the final" poems of various poets fully allow us to speak about the presence of a certain genre "halo" of the poetic text, which is "the last" in the creative heritage of the author. This monograph shows that the genre designation of "the last poem" will always be "a posteriori", which means it is conditional, given from outside the poet's creative system. However, it seems that genre-modal signals and certain paradigmatic parameters of "the last poem" may well be identified and established.