Журнал «Филоlogos»
Аннотации статей.
Абрамова В.И., Архангельская Ю.В.. ПУШКИНСКИЕ ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ В ФОЛЬКЛОРЕ РУНЕТА
Авторы обращаются к анализу пушкинского мифа и его репрезентаций в фольклоре Рунета. По их мнению, пушкинский миф включает 1) биографическую составляющую, 2) пушкинские образы и 3) прецедентные высказывания поэта. Последний аспект находится в центре внимания исследователей в данной статье. Анализируя прецедентные высказывания А.С. Пушкина (Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей; Любви все возрасты покорны; Мой дядя самых честных правил; Мы все учились понемногу; Я помню чудное мгновенье; Прибежали в избу дети, / Второпях зовут отца: / «Тятя, тятя, наши сети / Притащили мертвеца»; Чего тебе надобно, старче?; Народ безмолвствует и др.), авторы статьи приходят к выводу о том, что их активное использование поддерживает пушкинский миф в русском сегменте Интернета. Связано это с тем, что они актуализируют культурно значимую для русского человека информацию, обозначают элементы генетического кода нации, выступают в роли необходимых духовных скреп. В фольклоре Рунета пушкинские прецедентные высказывания нередко претерпевают изменения, чаще всего связанные с меной одного или нескольких компонентов. Такое преобразование имеет целью передать важную, с точки зрения говорящего (пишущего), информацию и акцентировать на ней внимание с помощью создания комического эффекта. Прецедентные высказывания Пушкина оказываются включенными в языковую игру в составе таких жанров сетевой поэзии, как стишки-пирожки и стишки-порошки; входят в качестве вербального компонента в креолизованные тексты, служат основой многочисленных сетевых анекдотов и итернет-презентем. При использовании пушкинских прецедентных высказываний в сетевом фольклоре можно наблюдать намеренное снижение возвышенного романтического пафоса при помощи обытовления контекста, создание комического эффекта за счет обмана читательского ожидания (многие тексты Пушкина входят в школьную программу и с детства знакомы потребителям интернет-контента).
The authors analyze Pushkin′s myth and it′s representations in the folklore of the Russian Internet. In their opinion Pushkin′s myth includes 1) biographic constituent, 2) Pushkin′s images and 3) the precedent-setting sayings of the poet. The last aspect is in the center of the researchers′ attention in this article. After the analysis of Pushkin′s precedent-setting sayings (Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей; Любви все возрасты покорны; Мой дядя самых честных правил; Мы все учились понемногу; Я помню чудное мгновенье; Прибежали в избу дети, / Второпях зовут отца: / «Тятя, тятя, наши сети / Притащили мертвеца»; Чего тебе надобно, старче?; Народ безмолвствует и etc.) the authors of the article come to the conclusion that their extensive use is supporting Pushkin′s myth in the Russian Internet. It is connected to the fact that they actualize the information culturally significant for the Russian, define the elements of the nation′s genetical code, act as necessary spiritual bonds. In the folklore of the Russian Internet Pushkin′s precedent-setting sayings often undergo changes mostly connected to the exchange of one or several components. This transformation aims at delivering information important from the point of view of the speaker (writer) and highlights it by means of comic effect. Pushkin′s precedent-setting sayings are found to be included into the language game as parts of such genres of the network poetry as pirozhki verses and poroshki verses; enter into creolized texts as a verbal component, serve as a base for multiple network jokes and Internet representations. While using Pushkin′s precedent-setting sayings in the network folklore the following can be observed: the intentional decrease of the elevated romantic pathos with the help of bringing the context closer to everyday life, creation of the comic effect by means of disappointing the reader′s expectations (many Pushkin′s texts are included in the school program and are known to the consumers of the internet content since childhood).
Бурцев В.А.. УЗУАЛЬНЫЕ СТИЛЕВЫЕ КАТЕГОРИИ КАК ИНСТРУМЕНТ РЕДАКТОРСКОЙ ОЦЕНКИ СТИЛИСТИЧЕСКИХ КАЧЕСТВ ЯЗЫКОВЫХ ВЫРАЖЕНИЙ
Статья посвящена методике редакторского анализа языково-стилистических качеств текста. Рассматриваются основные лингвистические методы, которые используются в практике редактирования. Рассмотрены словарно-лексикографический метод и стилистический эксперимент. Очерчиваются возможности и сфера применения данных методов. Обосновывается необходимость дополнить методику редактирования стилевых признаков текста методом стилистического сопоставления непредметной стилистической информации, извлекаемой из комплексных узуально-стилевых категорий. Показано, что метод стилистического сопоставления экстралингвистической информации является эффективным инструментом редакторского анализа в тех случаях, когда предметом правки выступают стилистически неоднородные тексты. В качестве узуально-стилевых категорий рассматриваются стилистическое средство, стилистическое значение, стилистический прием и стилистическое задание. Они трактуются как элементы механизма языкового употребления, обусловливающего стилистически значимый отбор языковых выражений. Метод заключается в выявлении корреляций между типами экстралингвистической информации, которую заключают в себе узуально-стилевые категории, отображенные в стилистических средствах языка. Установлено, что наличие или отсутствие корреляции служит объективным критерием определения целесообразности или нецелесообразности употребления стилистических средств в конкретном тексте. Сделан вывод, что предлагаемый метод стилистического сопоставления эффективен не только для редакторской оценки языка и стиля речевого произведения, но и для формулирования редакторских замечаний, которые убеждали бы автора согласиться на предлагаемые изменения в тексте. В качестве материала исследования рассмотрены городские и районные газеты Липецкой области. В статье дана краткая оценка их языка и стиля, мотивирующая выбор этих СМИ для анализа. Поднимается важная для изучения языка и стиля местных СМИ проблема: актуализация нестандартных способов использования общенародного языка, способных дезориентировать читателей в вопросе стилистической нормы литературного языка.
The article deals with the methodology of editorial analysis of linguistic and stylistic qualities of the text. The main linguistic methods that are used in the practice of editing as well as the dictionary-lexicographic method and stylistic experiment are considered. The possibilities and scope of application of these methods are outlined. The necessity to supplement the method of editing stylistic features of the text by the method of stylistic comparison of non-objective stylistic information extracted from complex usual-stylistic categories is substantiated. It is shown that the method of stylistic comparison of extralinguistic information is an effective tool for editorial analysis in cases when stylistically heterogeneous texts are the subject of editing. The stylistic means, stylistic meaning, stylistic device and stylistic task are considered as the usual stylistic categories. They are interpreted as elements of the mechanism of language use, which determines the stylistically significant selection of language expressions. The method consists in identifying correlations between the types of extralinguistic information contained in the usual-style categories displayed in the stylistic means of the language. It is established that the presence or absence of correlation serves as an objective criterion for determining the expediency or inexpediency of using stylistic means in a particular text. It is concluded that the proposed method of stylistic comparison is effective not only for editorial evaluation of the language and style of a speech work, but also for the formulation of editorial comments that would convince the author to agree to the proposed changes in the text. The city and district newspapers of the Lipetsk region are considered as the research material. The article gives a brief assessment of their language and style, motivating the choice of these media for analysis. An important problem for the study of the language and style of local media is raised: the actualization of non-standard ways of using the national language, which can disorient readers in the matter of the stylistic norm of the literary language.
Жиляков С.В.. СПЕЦИФИКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ РЕСУРСОВ МНЕМОНИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ В ТВОРЧЕСТВЕ И.А. БУНИНА
Статья посвящена изучению поэзии И.А. Бунина в аспекте особенностей распоряжения в ней мнемонического потенциала. Известно, что творческое наследие автора, помимо прозы, содержит богатую по содержанию и разнообразную по форме поэзию, которая благодаря авторскому гению избирательно следует сложившейся литературной традиции, но и в то же время не стоит в стороне от использования новаторских инициатив. Данное свойство присуще и мнемонической поэзии, составляющей, хотя и незначительный, но показательный с точки зрения аналитики поэтических установок сегмент. На основе анализа наиболее презентативных образцов выявляется, что в использовании ресурсов мнемонической лирики прослеживаются две тенденции. Первая основывается на том, что поэтом применяется достаточно ограниченный жанровый реестр наиболее употребительных форм мнемонической поэзии - стихотворение «Памяти…», «воспоминание», «о детстве героя», а также синтез некоторых из них (стихотворная легенда и лирическое напутствие). Это свидетельствует о том, что автор идет по традиционному пути воспроизведения «памяти жанра». Вторая тенденция указывает на то, что довольно часто мнемонический потенциал оказывается рассредоточенным и продуктивно используется за пределами структуры собственно мнемонических жанров. Вследствие этого подавляющее большинство составляют такие ресурсы мнемонической поэзии, как тематический мотив, который реализуется в виде структурно-содержательного элемента текста и привносит в него корректировку жанрового задания. Кроме того, широко реализуются Буниным различного вида аллюзии (контекстуальные, тематические), реминисценции, приемы мнеморитма и иные способы репрезентации «чужого», как правило, прецедентного текста с целью актуализации ретроспективных смыслов, имеющих непреходящее поэтологическое значение для всего творчества автора. Такая организация и распределение потенциала использования ресурсов мнемонической поэзии, сочетающая в себе классическую (традиционную) и неклассическую (персоналистскую) интенции, представляется для Бунина наиболее приемлемой, поскольку отвечает его внутренним духовно-нравственным запросам на память о прошлом как связующей нити с Отечеством и заодно отражает мировоззренческие установки поэта, чье лирическое творчество находится на рубеже времен и литературных эпох.
The article deals with the study of I.A. Bunin's poetry in the aspect of the peculiarities of the disposition of mnemonic potential in it. It is known that the author's creative legacy, in addition to prose, contains poetry rich in content and diverse in form, which, thanks to the author's genius, selectively follows the established literary tradition, but at the same time does not stand aside from the use of innovative initiatives. This property is also inherent in mnemonic poetry, which, although insignificant, is indicative from the point of view of the analysis of poetic attitudes segment. Based on the analysis of the most representative samples, it is revealed that there are two trends in the use of mnemonic lyrics resources. The first is based on the fact that the poet uses a rather limited genre register of the most common forms of mnemonic poetry - the poem "Memory ...", "remembrance", "about the childhood of the hero", as well as the synthesis of some of them (poetic legend and lyrical parting words). This indicates that the author is following the traditional path of reproducing the "memory of the genre". The second trend indicates that quite often the mnemonic potential turns out to be dispersed and productively used outside the structure of the mnemonic genres themselves. As a result, the vast majority of mnemonic poetry resources are such as a thematic motif, which is implemented as a structural and meaningful element of the text and introduces an adjustment of the genre task into it. In addition, Bunin widely implements various types of allusions (contextual, thematic), reminiscences, mnemorhythm techniques and other ways of representing "someone else's", as a rule, precedent text in order to actualize retrospective meanings that have lasting poetical significance for the entire work of the author. Such an organization and distribution of the potential for using the resources of mnemonic poetry, combining classical (traditional) and non-classical (personalistic) intentions, seems to be the most acceptable for Bunin, since it meets his inner spiritual and moral demands for the memory of the past as a connecting thread with the Fatherland and at the same time reflects the worldview of the poet, whose lyrical work is at the turn times and literary epochs.
Иванюк Б.П.. СТИХОТВОРЕНИЯ-СРАВНЕНИЯ Ф. ТЮТЧЕВА
В статье проводится структурно-семантический анализ стихотворений-сравнений Ф. Тютчева. Определяются два их композиционных варианта, обусловливающих разные типы аргументированного сходства соотносимых объектов - уподобленный («Фонтан», «Как над горячею золой…», «В часы, когда бывает…», «Смотри, как на речном просторе…» и «Еще земли печален вид…») и ассоциативный («Когда в кругу убийственных забот…», В толпе людей, в нескромном шуме дня…», «Н.Ф. Щербине», «Лето 1854», «Нет дня, чтобы душа не ныла…»). Выявлены основные фигуры, участвующие в аргументации их относительного сходства - антитеза, параллелизм и традиционный мотив. По ходу анализа и интепретации художественных произведений подключаются контексты, прежде всего, литературный, а также содержание авторского мирообраза.
The article provides a structural and semantic analysis of the poems-comparisons of F. Tyutchev. Two of their compositional variants are defined, which determine different types of reasoned similarity of correlated objects - likened ("Fountain", "As over hot ashes...", "At hours when it happens ...", "Look how the river expanse ..." and "The view of the earth is sad ...") and associative ("When in the circle of murderous worries ...", In a crowd of people, in the immodest noise of the day...", "N.F. Shcherbine", "Summer 1854" and "There is no day that the soul does not ache..."). The main figures involved in the argumentation of their relative similarity are identified - antithesis, parallelism and the traditional motive. In the course of the analysis and interpretation of works of art, contexts are involved, primarily literary, as well as the content of the author's worldview.
Иоскевич М.М.. ВУЛЬГАРНОСТЬ КАК ХАРАКТЕРИСТИКА ПЕРСОНАЖЕЙ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ XIX ВЕКА
Статья посвящена раскрытию такой характеристики персонажей художественного произведения, как вульгарность. Цель статьи - на материале произведений русской и английской литератур XIX в. («Евгений Онегин» А. Пушкина, «Война и мир» Л. Толстого, «Первая любовь» и «Отцы и дети» И. Тургенева, «Гордость и предубеждение» и «Мэнсфилд-парк» Д. Остен) выявить авторские приемы изображения человека вульгарного, определить отношение к нему других персонажей. Эпитет «вульгарный» имеет латинское происхождение и исторически изменчивые коннотации, изначально обозначавший нечто простонародное, а впоследствии подразумевавший человека грубого, непристойного, пошлого, бестактного, с отсутствием вкуса. В художественных произведениях XIX в. вульгарность предстает как отрицательная характеристика, как правило, второстепенных персонажей, людей низкого происхождения с недостатком воспитания, которые оцениваются либо повествователем, либо героями из высшего общества. С помощью изображения вульгарности достигается противопоставление в системе персонажей, антиподами вульгарных людей предстают герои, строго придерживающиеся установленного в обществе кодекса поведения. Чертой, противоположной вульгарности, выступает естественность, которая, однако, является не натуральной (натуральная естественность вульгарна), а приобретенной этикетной условностью. Личное пространство подобных отрицательных героев также перенимает их личностную характеристику, выступая в качестве «анти-дома», который вместо спокойствия, уюта и гостеприимства предстает местом беспорядка, шума и безалаберности, тем самым утрачивая исцеляющую и эстетически умиротворяющую функции.
The article studies the disclosure of such characteristics of the characters of a literary work as vulgarity, based on works of Russian and English literature of the XIX century. ("Eugene Onegin" by A. Pushkin, "War and Peace" by L. Tolstoy, "First Love" and "Fathers and Sons" by I. Turgenev, "Pride and Prejudice" and "Mansfield Park" by J. Austen). The purpose of the article is to discover the author's ways of depicting a vulgar person, to determine the attitude of other characters towards him. The epithet "vulgar" has a Latin origin and historically variable connotations, initially denoting something public, and subsequently implying a person who is rude, obscene, vulgar, tactless, with a lack of taste. In the literary works of the XIX century vulgarity appears as a negative characteristic, as a rule, of minor characters, people of low origin with a lack of education, who are evaluated either by the narrator or by heroes from high society. With the help of the image of vulgarity, an opposition is achieved in the system of characters, the antipodes of vulgar people are heroes who strictly adhere to the code of conduct established in society. The feature opposite to vulgarity is naturalness, which, however, is not spontaneous (spontaneous naturalness is exactly vulgar), but an acquired etiquette convention. The personal space of such negative heroes also takes over their personal characteristics, acting as an "anti-home", which instead of calm, comfort and hospitality appears as a place of disorder, noise and chaos, thereby losing its healing and aesthetically pacifying functions.
Кораблев А.А.. О СЮЖЕТНОСТИ И ЛИТЕРАТУРНОСТИ ЧЕХОВСКОЙ «СТЕПИ»
Статья представляет историко-литературное и теоретическое введение к криптологическому прочтению повести А.П. Чехова «Степь». Эпистолярные свидетельства автора о работе над этим произведением проанализированы как вероятные указания на конкретную подтекстовую сюжетность. Авторская апелляция к творчеству Н.В. Гоголя интерпретируется как наиболее явная, но не единственная литературная аллюзия, указывающая на искусную системно-концептуальную интертекстуальность повести, наряду с теми аспектами, которые соотносятся с психотипами главных героев. Имманентная чеховская сюжетность противопоставлена классическому событийному сюжету, а также еще бытующему представлению о «бессюжетности» чеховской прозы. Утверждается, что Чехов не только писал, но и мыслил сюжетно, видел в сюжете формально-содержательное начало текстопорождения. Центральные персонажи повести осмыслены как сложные типажи, дифференцированные между собой на разных основаниях (возраст, темперамент, род деятельности) и соотносимые с разными культурно-историческими концепциями (платоновской, аристотелевской, дантовской), а также как ключевые проекции, активирующие определяемые ими аспекты художественной структуры (физическое перемещение по степи; метафорическое обобщение человеческой жизни; психологическое становление личности; символическое проявление бытия в динамике его постижения). Главный герой повести автобиографичен и архетипичен, в нем соединены личный жизненный опыт автора и профессиональные авторские представления о человеческой природе. Описание брички, с которого начинается повесть и которое вызывает ассоциации с гоголевской бричкой из поэмы «Мертвые души», прочитывается как ключевое для распознания скрытых смыслов «Степи». Во-первых, это ориентация на гоголевскую поэму как образец, путь и метод; во-вторых, это выражение творческой состязательности по отношению к мэтру; в-третьих, подключение к кодам системной и концептуальной авторской криптографии. Чеховская «Степь» рассматривается как продолжение классической традиции и манифестация нового искусства, как трансформация личных впечатлений и личностных воззрений в целостную панораму отечественной и мировой истории, в частности, истории литературы.
The article presents a historical, literary and theoretical introduction to the cryptological reading of A.P. Chekhov's story "The Steppe". The author's epistolary testimonies about the work on this work are analyzed as likely indications of a specific subtext plotness. The author's appeal to the work of N.V. Gogol is interpreted as the most explicit, but not the only literary allusion, indicating the skillful systemic and conceptual intertextuality of the story, along with those aspects that correlate with the psychotypes of the main characters. The immanent Chekhov's plotness is contrasted with the classical event plot, as well as the prevailing idea of the "plotlessness" of Chekhov's prose. It is argued that Chekhov not only wrote, but also thought by the plot; he saw in the plot the formal and meaningful beginning of text generation. The central characters of the story are understood as complex types differentiated from each other on different grounds (age, temperament, occupation) and correlated with different cultural and historical concepts (Platonic, Aristotelian, Dante′s), as well as key projections activating aspects of the artistic structure defined by them (physical movement across the steppe; metaphorical generalization of human life; psychological formation of personality; symbolic manifestation of being in the dynamics of its comprehension). The main character of the story is autobiographical and archetypal, it combines the author's personal life experience and professional author's ideas about human nature. The description of the "britchka", with which the story begins and which evokes associations with the Gogol′s "britchka" from the poem "Dead Souls", is read as key to recognizing the hidden meanings of the "Steppe". Firstly, it is an orientation towards Gogol's poem as a model, path and method; secondly, it is an expression of creative competition in relation to the master; thirdly, it is a connection to the codes of systemic and conceptual author's cryptography. Chekhov's "The Steppe" is considered as a continuation of the classical tradition and a manifestation of new art, as a transformation of personal impressions and personal views into an integral panorama of national and world history, in particular, the history of literature.
Ломакина С.А.. МОТИВ ДОРОГИ КАК СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ ФАКТОР МАЛОЙ ПРОЗЫ Б.К. ЗАЙЦЕВА
Предметом рассмотрения в данной статье является система мотивов малой прозы Бориса Зайцева 1901-1920 годов. Особое внимание уделяется мотиву дороги как сюжетообразующему фактору многих рассказов писателя, который способствует показу образного поля художественного текста, создает интегральные ситуации, позволяющие говорить о философско-эстетической позиции автора. Система мотивов в рассказах писателя актуализирует смысловые акценты произведений, становится не только способом постижения мира в целом, но и осознания себя, своего места в этом мироздании. Мотив дороги в малой прозе Б.К. Зайцева, во-первых, воспринимается в качестве жизненного пути героя, способа реализации его внутренних движений. Во-вторых, сопровождается такими явлениями, как испытание, поиск, преображение. В-третьих, способствует осознанию прошлого, настоящего и будущего. В-четвертых, обусловливает функционирование других мотивов (одиночества, света, времени, возвращения, смерти) и вместе с ними создает систему. Даже в уединении героев Зайцева видим внутреннее движение. Они размышляют о жизни и смерти, о традициях, об искусстве и истине, тем самым обретая веру или углубляя ее. Мотивы одиночества, света, возвращения создают определенную текстовую напряженность, выделяя при этом конкретные события и передавая авторские эмоции. Система мотивов в рассказах Зайцева ведет человека по пути, наполненному философскими и психологическими размышлениями о поиске новой жизни. Постижение нового качества бытия, высшего закона мироздания осуществляется через утраты и обретения, через слияние с природой во имя абсолютной любви и к ближнему, и к Земле-матери, и ко всей Вселенной, через понимание и осознание временного и вечного.
The subject of consideration in this article is the system of motives of Boris Zaitsev's short prose of 1901-1920. Special attention is paid to the motif of the road as a plot-forming factor in many of the writer's stories, which contributes to the display of the figurative field of the literary text, creates integral images that allow us to talk about the philosophical and aesthetic position of the author. The system of motives in the writer's stories actualizes the semantic accents of the works, becomes not only a way to comprehend the world as a whole, but also to realize oneself, one's place in this universe. The motif of the road in the short prose of B.K. Zaitsev, firstly, is perceived as the hero's life path, a way of realizing his inner movements. Secondly, it is accompanied by such phenomena as testing, search, transformation. Thirdly, it promotes awareness of the past, present and future. Fourthly, it determines the functioning of other motives (loneliness, light, time, return, death) and together with them creates a system. Even in the solitude of Zaitsev's heroes, we see an inner movement. They reflect on life and death, on traditions, on art and truth, thereby gaining faith or deepening it. The motives of loneliness, light, and return create a certain textual tension, while highlighting specific events and conveying the author's emotions. The system of motives in Zaitsev's stories leads a person along a path filled with philosophical and psychological reflections on the search for a new life. Comprehension of a new quality of being, the supreme law of the universe, is carried out through loss and gain, through merging with nature in the name of absolute love for one's neighbor, for the Mother Earth, and for the entire Universe, through understanding and awareness of the temporal and eternal.
Сарычев Я.В.. НЕКОТОРЫЕ СООБРАЖЕНИЯ ОБ «ЭМИГРАНТСКОМ» БУНИНЕ (CONTRA Ю.В. МАЛЬЦЕВ)
Подавляющее влияние концепции книги Ю.В. Мальцева «Иван Бунин» на интерпретации творчества писателя в последние три десятилетия вынуждает оценить этот феномен восприятия с научно-исторической точки зрения и приводит к итоговому выводу об ошибочности самой методологии мальцевского подхода. Рядом аргументов, сопровождающихся иллюстрациями отношения к Бунину в России и эмиграции, мы стремимся разрушить мальцевский миф об «эмигрантском Бунине», реализующем «феноменологическую» модель творчества. Тем самым восстанавливается в правах старая истина о глубокой традиционности Бунина, однако ей придается новое звучание ввиду акцента на онтологическом качестве мышления и поэтики писателя, что позволяет объяснить из определенной и актуальной для России традиции настоящий характер бунинской «модерности».
The overwhelming influence of the concept of the book by Yu.V. Maltsev "Ivan Bunin" on the interpretation of the writer's work in the last three decades forces us to evaluate this phenomenon of perception from a scientific and historical point of view and leads to the final conclusion about the fallacy of the methodology of Maltsev′s approach. With a number of arguments, accompanied by illustrations of the attitude towards Bunin in Russia and emigration, we strive to destroy the Maltsev myth about the "emigrant Bunin", who implements the "phenomenological" model of creativity. Thus, the old truth about Bunin's deep traditionalism is restored, but it is given a new sound due to the emphasis on the ontological quality of the writer's thinking and poetics, which makes it possible to explain the real character of Bunin′s "modernity" from a certain and relevant tradition for Russia.
Соловьева Е.И.. МЕТАБОЛИЧЕСКИЙ ПЕЙЗАЖ В ПОЭТИЧЕСКОМ ЦИКЛЕ ИВАНА ЖДАНОВА «ПОЕЗД»
Предлагаемое исследование обращает внимание на многоярусность, объемность, неоднородность, символическую насыщенность, разнообразие и изменчивость пейзажных элементов в художественном тексте. Это позволяет рассматривать пейзаж не только как отражение взаимоотношений человека и природы, но констатировать возможность выражения через пейзажные образы идей о вселенском устройстве; выделить не только описательно-фоновую функцию пейзажа, но и обнаружить его способность сигнализировать о субъективных особенностях восприятия человеком самого себя, окружающих и бытия в целом. Понимание системности пейзажа, его феноменологического влияния, а также наличия общих закономерностей и принципов в формировании и использовании природно-пространственных компонентов приводит к осознанию необходимости оформления термина «пейзажный код». В соответствии с установками означенного подхода особенно пристальное внимание уделяется пейзажу, основанному на метаболическом переносе. Метабола порождает собой новый тип мировоззрения, делает образы обратимыми, что соотносится с трактовкой пейзажа как сложной многокомпонентной структуры и подчеркивает его ориентированность на философское постижение мира. Рассматриваемая в контексте других оказывающих формирующее воздействие на сознание тропов, метабола типируется как усложненное, дополненное в сравнении с метафорой понятие, являющееся краеугольным для метареалистической поэтики многомерной реальности. В качестве иллюстративно-доказательного материала в статье предлагается анализ стихотворного цикла Ивана Жданова «Поезд». Исследовательский выбор объясняется свойственной для авторской художественной модели метаболически концентрированной образной многозначностью, а также творческим интересом поэта к пейзажному жанру. Детальное препарирование текста происходит с точки зрения функционирования в нем метаболы как средства создания подвижных, многосоставных, мозаично разложимых пейзажных образов, построенных на приближении и наслоении различных реальностей. Основанный на метаболе пейзаж рассматривается как частное проявление пейзажного кода, яркий пример пейзажа, создающего сознание, и значимый канал для репрезентации авторской философии миропонимания. На конкретных примерах показывается способность метаболического пейзажа менять местами прямое и переносное значения, тем самым связывая и гармонизируя разнополярные элементы, а также расширяя само понимание категории пейзажности.
The proposed study draws attention to the multi-tiered nature, volume, individuality, symbolic richness, diversity and variability of landscape elements in a literary text. This allows us to consider the landscape not only as a reflection of man and nature, but also to state the possibility of expressing ideas of the structure of the universe through landscape images. At the same time, not only the descriptive-background function of the landscape is highlighted, but also determine its ability to signal the side features of a person′s perception of himself, the environment and existence in general. Understanding the systematic nature of the landscape, its phenomenological power, as well as the fundamental principles of the formation and the use of natural-spatial components leads to an awareness of the need to formulate the term "landscape code". In accordance with the attitudes of chosen approach, particularly close attention is paid to the landscape based on metabolic transfer. The metabola represents a new type of worldview, making images reversible, which correlates with the interpretation of landscape as a multicomponent structure and determines its focus on philosophical comprehension of the world. Considered in the context of other tropes that have a formative impact on consciousness, metabola is typified as a complicated concept, supplemented in comparison with metaphor, which is the cornerstone for the metarealistic poetics of multidimensional reality. As illustrative and evidentiary material, the article presents an analysis the poetic cycle "Train" by Ivan Zhdanov. The research choice is explained by the metabolically concentrated figurative ambiguity inherent in the author′s artistic model, as well as the poet′s creative interest in the landscape genre. A detailed dissection of the text occurs from the point of view of the functioning of metabola in it as a means of creating moving, multi-component, mosaic-decomposed landscape images, built on the approximation and layering of various realities. A landscape based on metabol is considered as a particular manifestation of the landscape code, a vivid example of a landscape that creates consciousness, and a significant channel for representing the author′s philosophy of worldview. Specific examples show the ability of a metabolic landscape to swap direct and figurative meanings, thereby connecting and harmonizing heteropolar elements, as well as expanding the very understanding of the category of landscape.
Ушакова А.Н.. МОТИВ УБИЙСТВА В ТВОРЧЕСТВЕ ДИНО БУЦЦАТИ
В статье исследуется мотив убийства в нескольких произведениях Дино Буццати: в романах «Загадка старого леса» и «Татарская пустыня», рассказах из разных сборников «Старый бородавочник», «Убийство дракона», «Ретиарии», «Бука». Мотив убийства уместно рассматривать одновременно в реалистической и символической перспективах: в действие, происходящее в двадцатом веке, включается архаический элемент, который определяет переакцентировку смыслов в тривиальном контексте. Послушное следование закону (в романах «Загадка старого леса» и «Татарская пустыня») приводит к уничтожению людей и животных. Полковник стреляет в сороку за нарушение порядка, часовой в крепости застреливает не знающего пароля сослуживца. Птица и солдат наказываются за несоблюдение признанных в обществе правил. Убийство животных (в рассказах «Старый бородавочник», «Убийство дракона», «Ретиарии»), с одной стороны, свидетельствует о бессердечии человека, с другой стороны, символизирует протест действительности против прошлого, которое ассоциируется со страхом и слабостью перед неведомым. Образ дракона поэтому становится универсальным символом древнего мира, представляющим опасность для человека. Бородавочник называется «правнуком драконов», и большой паук напоминает дракона. Фантастический Бука как фольклорный, вселяющий страх персонаж соотносится для людей с образами дракона, бородавочника и паука в средневековой культурной системе координат. Уничтожение Буки символизирует изгнание фантазии из современного мира. Человек действует решительно, не сомневаясь в собственной правоте. Убийство оказывается категорией, не диссонирующей с обыденностью, а определяемой ею. Мотив убийства позволяет Дино Буццати развивать темы абсурдности существования, жестокости современного человека, вызова цивилизованного и рационального мира древнему и поэтическому.
The article delas with the study of the motive of murder in several works by Dino Buzzati: in the novels "The Secret of the Old Woods" and "The Tartar Steppe", the stories from various collections "Old Warthog", "The Slaying of the Dragon", "Retiarii", "Buka". It is appropriate to consider the motive of murder simultaneously in realistic and symbolic perspectives: an archaic element is included in the action taking place in the twentieth century, which determines the re-interpretation of meanings in a trivial context. Obediently following the law (in the novels "The Secret of the Old Woods" and "The Tartar Steppe") leads to the destruction of people and animals. The colonel shoots a magpie for violating the order, the sentry in the fortress shoots a colleague who does not know the password. The bird and the soldier are punished for non-compliance with the rules recognized in society. The killing of animals (in the stories "Old Warthog", "The Slaying of the Dragon", "Retiarii"), on the one hand, testifies to the callousness of man, on the other hand, symbolizes the protest of reality against the past, which is associated with fear and weakness before the unknown. The image of the dragon therefore becomes a universal symbol of the ancient world, posing a danger to humans. The warthog is called the "great-grandson of dragons", and the large spider resembles a dragon. The fantastic Buka as a folklore, fear-inspiring character correlates for people with the images of a dragon, a warthog and a spider in the medieval cultural coordinate system. The destruction of Buka symbolizes the expulsion of fantasy from the modern world. A person acts decisively, not doubting his own rightness. Murder turns out to be a category that is not dissonant with the ordinary, but defined by it. The motive of the murder allows Dino Buzzati to develop themes of the absurdity of existence, the cruelty of modern man, the challenge of the civilized and rational world to the ancient and poetic.